Печать зверя - Маркус Кас
По состоянию помещения, впрочем, было ясно, что им давно не пользовались. Оттого и контур ослабел, его действительно тоже забросили.
Проверив все ящики и стеллажи и уничтожив несколько особо опасных вещиц, я отправился наверх. Вопросов к графу прибавилось.
Платов обнаружился в кабинете. Горела только настольная лампа, а плотные шторы были надежно задернуты, ни один луч света наружу не проникал. Граф что-то усердно писал. Лежащая рядом груда скомканной бумаги говорил а о том, что получается у него неважно.
Меня он заметил не сразу.
Я вышел из теней, но оставил вокруг себя их кокон, скрывая лицо. И просто наблюдал, как мужчина чертыхается и раз за разом сминает письмо и отправляет его в полет.
Он и правда напоминал хорька. Главная примета, родимое пятно на ухе, тоже была на месте. Сомнений не было — передо мной тот, кто нужен.
Я уже было хотел кашлянуть, но Платов потянулся за новой стопкой бумаги и наконец-то уловил моё присутствие. Выронил ручку, вжал голову в плечи и торопливо заговорил:
— Я всё сделал, как вы сказали! Всё! Что вы от меня ещё хотите?
Интересно… Я молча ожидал продолжения и оно последовало после нескольких судорожных вздохов.
— Отпустите меня. Я не могу так больше. Я всё сделал.
Маленькие бегающие глазки его замерли и из них неожиданно полились крупные слезы. Просто от какого-то нестерпимого отчаяния. Он не всхлипывал, не трясся, просто плакал.
Я так оторопел, что замешкался. Граф внезапно осел на пол в моих ногах и протянул руку.
— Снимите это с меня, отпустите. Заберите всё. Дом, состояние, титул. Только отпустите. Я же всё сделал. Вы обещали, — жалобно-требовательно закончил он.
На запястье мужчины была с виду обычная черная нитка. Такие повязывают себе, чтобы не забыть что-то. Но я чуть не отшатнулся от этого предмета, настолько жгуче неприятной магией от него повеяло.
Кустарно, но очень эффективно. Заговоренная нить, по принципу близкая к артефакту, но не совсем. На стыке древних знаний и более современных.
Любопытно.
Я призвал дар иллюзий, как менее затратный и отпустил тени. Теперь я для графа стал просто смутной фигурой, укрытой капюшоном. Присев рядом с Платовым, я осторожно взял его чуть повыше нити.
Он вздрогнул, но тут же замер, затаив дыхание.
Разрезать или разорвать невозможно. Если приложить много усилий, то приведет к смерти носителя. Разрушить при помощи темной силы тоже нельзя. Это активирует уничтожение не только вещицы, но и человека.
Кто же такой умелец? Самоучка и весьма начитанный, судя по гремучей смеси того, что считалось слухами и использования истинного дара.
— Прошу, — прошептал граф, едва шевеля губами.
— Не двигайтесь, ваше сиятельство, — приказал я.
Не хотелось бы случайно прикоснуться к нитке. Снять её прямо сейчас я не мог. Хотя идея, как это сделать, возникла. Впрочем, я пока и не собирался помогать Платову.
Поднявшись, я сделал шаг назад и взмахнул рукой:
— Поднимитесь и сядьте.
Унижения его мне были ни к чему. Пожалуй, он сам себя достаточно наказал. И прекрасно это понимал. Раз уж даже страха в нём не осталось, лишь отчаяние.
Платов тяжело поднялся и послушно опустился обратно в кресло у стола. На лице его пробежала гримаса сомнений.
— Кто вы? — дошло до него.
— В ваших интересах отвечать на вопросы, а не задавать их, — ответил я.
— Понял, — сник граф, отводя взгляд.
Нехорошо себя выдавать за того, за кого он принял. Понятно, что в тенях ходят либо преступники, либо имперские служители. Тайная канцелярия, если быть точнее. А с ними лучше говорить всё и сразу. Так что мысленно извинившись перед Баталовым, я не стал представляться.
— С кем вы спутались, ваше сиятельство? — мягко спросил я, невольно вспомнив вкрадчивую манеру разговора главы конторы.
— Так я знал, что этим кончится… — сокрушенно сказал Платов и принялся рассказывать.
Граф не был законопослушным человеком. И в плохую историю вляпался именно по этой причине. Несколько неудачных вложений в откровенные аферы ощутимо повлияли на его состояние. Потеряв внушительную часть денег, он решил отыграться в карты. Решение сомнительное, но распространенное.
Там-то его и поджидал «благодетель». Какой-то мужчина, по словам Платова, аристократ по манерам и внешнему виду, заметил бедственное положение графа и предложил «улучшить состояние». Просто помогая неким людям в сущих пустяках. В знак того, что эти люди способны достойно оплатить услуги, незнакомец играюче закрыл все долги Платова и ещё сверху дал немало средств.
Понимая, что услуги будут за гранью правового поля, граф тем не менее согласился. Не в первый раз, подумал он. И даже обрадовался, что наконец-то вышел на новый уровень.
По началу всё было скромно. Например, встретить каких-то людей в пригороде и доставить в столицу. Забрать небольшой сверток в порту и оставить в условленном месте в городе.
Уж не знаю, насколько правдив был Платов, но услуги были незначительные. В его эмоциях я не ощущал утаивания или недоговорок.
Графа проверяли, постепенно наращивая количество просьб и дел.
А потом просто явились домой и поставили перед фактом. Нужно место, где можно оборудовать лабораторию.
К тому времени Платов уже привык к текущим рекой деньгам и считал себя весьма ценным участником. Но всё равно отказался, понимая чем это грозит. Тут-то ему и сказали, что завязан по самые уши и сдадут его без лишних терзаний. Таких, как он, найдется ещё немало. А ценность его состоит лишь в том, что он беспрекословно выполняет всё, что ему скажут.
Велели разогнать всю прислугу, надели черную нить и велели помалкивать.
Удивительно, что на талисмане, так было вернее назвать эту вещь, не было запрета молчания. До настоящего артефакта, наполеннного магией смерти, не дотягивало. Понадеялись на страх того, во что он ввязался? Или не дотянули до уровня проклятья?
Но неважно, мне это в любом случае было на руку. Платов буквально исповедовался.
Талисман же работал просто — запугивание и подчинение. Он просто не мог отказать ни в одной просьбе. Приказе, если быть точнее. Точно и эффективно. Интересный подход. В лоб, но работал же.
В общем, сидел граф в своем особняке, и не подумывал, что есть какой-то другой вариант. Гениально, чёрт побери!
Платов не обратил внимание и на то, что давно уже никто не приходил в подвал, никто не требовал
