Олег Бондарев - Жажда
И ничего сделать тоже не успел.
Хотел крикнуть, приказывая Слугам атаковать или бросить в хвана заклинание, – теперь не узнать.
Потому что не успел.
Потому что в тот самый миг, когда Корнюшин открыл рот, ему в лицо врезалась крупная чёрно-белая птица с гигантским оранжевым клювом, и фраза, которую он собирался произнести, превратилась в невнятный, болезненный хрип.
– На!
Терсу было больно. В голове по-прежнему посвистывало и позвякивало, а руки – все четыре – слегка дрожали. Но он знал, что должен сделать, и был полон решимости победить. А профессия научила его не обращать внимания на боль во время работы.
– На!
Хван резко вскочил на ноги, взмахнул правой верхней рукой, за которой на ремешке летел молот, вцепился в обмотанную кожей рукоять и с силой ударил…
Хитроумный Конюшин успел упасть в грязь, чёрное тело молота просвистело над ним и взорвало рыжую голову чуда.
– Сука!
Зоран рванулся на врага, но Терс знал, что так будет и… нет, не подготовился к его нападению, а напал сам.
Прикончив Виктора, молот не остановился, продолжил движение по дуге, и Зоран, так уж получилось, поспешил на встречу со своей смертью.
Хрясь!
Лопнула белобрысая голова, но Слуги не были важны, их кровь не играла в заклинании никакой роли, и Терс, не обращая внимания на убитых, бросился к Жрецу.
Лицо которого по-прежнему рвал тукан.
– А-а!
Корнюшин не видел, куда бежать, где прятаться, где искать помощь, а челы… Челы заворожённо взирали на происходящее, словно впитывая в себя смерть Слуг.
Хрясь!
Хван ударил Корнюшина в тот самый миг, когда тому удалось оторвать от себя птицу. Тукан резко взмыл в воздух, а молот опустился на голову, напитавшись, как было сказано в инструкции по эксплуатации артефакта, кровью Жреца.
Хван резко развернулся, оттолкнув пару ближайших челов, в три быстрых прыжка добрался до поваленного обелиска, вскочил на него, взмахнул молотом – стоящие вокруг дружно ахнули – и с силой опустил орудие на гладкий чёрный камень.
И тут же схватился за уши, услышав резкий, до боли пронзительный крик.
Обелиск пошёл огненными трещинами. Чёрный Камень, казавшийся незыблемым воплощением тёмной Вечности, завыл от боли и, возможно, от боли всех, кто умер из-за него и ради него. Заверещал, подобно смертельно раненному зверю, в страхе умоляющему о пощаде, задрожал и рассыпался раскалённой пылью, заставив отшатнуться всех, кто был неподалеку.
Нет!
Отшатнулся, отпрыгнул подальше только Терс, а остальные рухнули на землю, криками и воплями провожая в небытие зловещий артефакт и его Жажду.
Эпилог
– Господи, шеф, здесь столько улик, что я чувствую себя последним дебилом, – с чувством произнёс Литвинов, хлопая себя по бедру. – Тридцать лет!
– Угу.
Брагин искренне надеялся, что его короткая реплика подскажет Борису, что развивать тему не следует, но капитан был слишком ошарашен.
– Тридцать лет этот душегуб убивал, а мы… А мы…
– Да, это Подражатель, – скупо согласился подполковник.
– Тридцать лет! – Литвинов выдвинул следующий ящик письменного стола «экстрасенса» и присвистнул: – Фотографии Филина! С улицы…
А классный фотоаппарат и несколько мощных объективов к нему они нашли чуть раньше, в кладовке.
– Шеф, Корнюшин следил за Филином!
– Угу.
– Вот откуда он знал, как тот действует.
– Угу…
Фёдор Семёнович испытывал двойственные чувства.
С одной стороны, найдены неопровержимые доказательства того, что Николай Корнюшин на протяжении трёх десятков лет водил за нос ростовскую полицию, маскируя свои преступления под деяния серийных убийц. Как именно он вычислял «коллег», осталось загадкой, но он знал их всех. И знал о них задолго до полиции.
Выслеживал, наблюдал и копировал.
Шевченко предположил, что у Корнюшина был свой человек в управлении, но за тридцать лет поменялся весь состав сотрудников, работавших над резонансными убийствами, соответственно, выходило, что Николай завербовал не одного, а целую группу полицейских, и в силу её фантастичности от версии пришлось отказаться. Отказались в пользу чуть менее фантастического предположения, что узнавать о появлении серийных убийц Корнюшину помогали необычайно развитые телепатические способности.
А ещё то, что Корнюшин был известным гипнотизёром и экстрасенсом.
Гипнозом объяснили странную слепоту полицейских, не сумевших в ходе тотального прочёсывания обнаружить логово убийцы на Зелёном острове, и страшное помешательство огромного количества горожан, приведшее к уличным беспорядкам.
Гипноз, чтоб его, используемый в подлых целях!
Точнее, массовый психоз, как следствие гипноза.
А о том, что Корнюшин старательно разрабатывал свои способности, тренируясь на широкой публике и добиваясь успеха, свидетельствовали его собственноручно написанные дневники.
Так что всё логично – гипноз.
Логичнее не бывает.
Однако Фёдора Семёновича, который очнулся в какой-то грязной арке, избитый, но сохранивший обрывки воспоминаний, смущал тот факт, что в тринадцатом департаменте ФСБ отсутствовал человек по фамилии Терсов. Ни майора такого там не было, ни даже лейтенанта. А сам департамент, как следовало из официального ответа, занимался административно-хозяйственными и планово-закупочными функциями в интересах Службы. Впрочем, с безопасников станется, соврут – недорого возьмут.
Поэтому, поразмыслив, упоминать о «психотронном оружии» в итоговом отчёте Фёдор Семёнович не стал, и Шевченко его поддержал.
– Заканчивай тут, – распорядился Брагин, глядя на сияющего Литвинова. – Я буду в управлении.
И, не дожидаясь ответа, вышел из квартиры.
Испытывая облегчение, что всё осталось позади.
* * *– Надо сказать, что Служба утилизации поработала на славу, – жизнерадостно начал шас, однако следующую фразу произнёс с приличествующей случаю грустью: – Но счёт они выставили такой, будто на месте Ростова пришлось строить новый город.
И вопросительно посмотрел на хвана. Тот пожал плечами:
– Ребята стоят своих денег.
– Согласен, – подтвердил торговец. – Только удивляюсь, почему за формирование улик против спятившего человского мага мне пришлось заплатить как за сценарий к блокбастеру?
– Врать пришлось много?
– Врут бесплатно. – Магар улыбнулся. – Ты тоже ничего не понимаешь?
– Раньше не понимал, – скупо обронил Терс.
– А теперь?
– А теперь я догадался, что ты с самого начала хотел заполучить Чёрный Камень, – мягко ответил четырёхрукий, глядя шасу в глаза. – Наверное, чтобы продать столь редкий и древний артефакт на аукционе Великих Домов.
Торговец вздрогнул, однако ответил спокойно, без дрожи в голосе:
– Напрасно ты так думаешь.
– А когда всё пошло не так, ты использовал план «Б» – уничтожение артефакта.
Несколько мгновений Томба смотрел на убийцу, после чего улыбнулся, но не жизнерадостно, как несколько минут назад, а задумчиво, признавая правоту собеседника, и кивнул:
– Легенда гласила, что ритуал разделён на два этапа: извлечение артефакта из магического тайника и его активизация. Я рассчитывал, что Вебер сумеет достать Камень, но не предполагал, что эта дрянь сразу же начнёт работать.
– То есть ты догадывался, что прячется в недрах острова?
– Легенда о Чёрном Камне общеизвестна, – развёл руками шас. – Я просто в неё поверил и подготовился к последствиям.
– Но не сообщил об этом Великим Домам, – заметил хван.
– Легенда о Чёрном Камне общеизвестна, – повторил Магар. – А благодаря нам эта история окончательно перешла в разряд легенд. Мы молодцы.
– Да, это так, – после паузы подтвердил четырёхрукий.
Великие Дома без восторга отнеслись к произошедшему, особенно Людь и Чудь, – ведь это их представители активизировали зловещий древний артефакт. Следователи из Ордена и Зелёного Дома попытались вынюхать «скрытые детали», чтобы переложить часть вины на шаса, но их усилия ни к чему не привели, и в результате львиную долю расходов Службы утилизации пришлось оплатить именно этим Великим Домам. А на долю стенающего Магара выпали медицинские услуги для хвана и менее пяти процентов суммы Службе утилизации…
Но он и их счёл чрезмерными.
Впрочем, шасы ещё ни один полученный счёт не сочли обоснованным.
А Служба замела следы с привычной ловкостью, не оставив даже намёка на действие сверхъестественных сил… Нет, намек, конечно, остался, но в гипноз челы верили, а о Тайном Городе не подозревали, и главным результатом действий Службы стало то, что статус-кво сохранился.
– Будем прощаться, – подвёл итог хван, отставляя бокал с коньяком. – А то на самолёт опоздаю.
– Будем. – Томба встал с кресла и пожал Терсу верхнюю правую руку. – Увидимся.
– Может быть…
– Но как получилось, что ты не поддался на чары? – плавно продолжил шас, не отпуская собеседника. – Чёрный Камень действовал на всех, это доказано, а ты сохранил ясность ума. Почему?
