Лик Черной Пальмиры - Владимир Николаевич Васильев
– А когда взлетели – что?
– Сначала – ничего. Потом спать захотелось. Я и уснула. Почти не помню, как прилетели… Я и сейчас еще спать хочу. Зачем мы сюда приехали?
Лайк потянулся за очередной веточкой.
– Хочу понять, как к тебе отнесется Киев.
– И… как?
– С интересом, – сказал Лайк. – И без вражды, что очень радует.
Швед прилег на склон, заложил руки за голову и закрыл глаза.
– Ничего не понимаю… – пробормотал он, не открывая глаз. – Ты что же, способен с городом общаться?
– Общаться – слишком сильно сказано, – невозмутимо ответил Лайк. – Но кое-какие настроения я улавливаю. Первое, что просыпается в городах, – это эмоции. Если ты чувствуешь тепло или холод в отношении города к себе, если чувствуешь его расположение или, наоборот, враждебность, значит, это город, потенциально способный проснуться.
– Но ведь и малые города иногда бывают теплыми или холодными, – вмешался Арик. – А ты все привязываешь к миллиону жителей.
– Говоря «потенциально способные» я это и имею в виду. Дорастут до миллиона – смогут проснуться. Но уловить их сущность можно и раньше. Я начал чувствовать Киев сразу после того, как сюда приехал.
– И давно это было? – вскинулся Швед, переворачиваясь на бок. Похоже, его очень интересовал этот вопрос.
Лайк сдержанно улыбнулся:
– Достаточно давно.
«Больше он не скажет, – сразу понял Швед. – Конспиратор, елки-палки. Чего таиться, не понимаю?»
Эта сдержанная улыбка была прекрасно известна всем без исключения сотрудникам киевского Дневного Дозора и большинству сотрудников из других городов Украины.
– Ну хорошо, – продолжал допытываться Швед. – Допустим, приехали мы в Одессу. А дальше-то что? Как город будить? Как его инициировать? А?
– Еще не знаю, – беспечно отозвался Лайк. – Я не задавался подобным вопросом, поэтому не думал на этот счет. Теперь задался. Почитаем исследования старых магов в области урбанистики, понаблюдаем, поэкспериментируем. Когда мало данных, на первое место выходит импровизация. Вот и будем… импровизировать.
Лайк кинул вниз по склону последнюю веточку, покосился на гуляющих вокруг памятника князю Владимиру людей и мягко, как куница, перетек в вертикаль.
– Пошли, – сказал он. – Я выяснил все, что хотел.
Арик встал и помог подняться Тамаре. Вскочил и Швед – одним ловким движением, оттолкнувшись от земли спиной.
«Город-Иной, – подумал Швед рассеянно. – Обладающий волей и испытывающий эмоции. С ума сойти!»
Будущий глава Причерноморского Дневного Дозора вдруг остро почувствовал, как мало он знает об окружающем мире. И это отнюдь не добавило желания занять достаточно ответственную в иерархии Иных должность. Да и вообще – было нечто странное в этом неожиданном выдвижении. Лайк, как всегда, темнил и вел какую-то сложную многоуровневую игру, понятную только ему и, может быть, еще паре таких же суперов – Ираклию, например, или Ларисе Наримановне. Швед не тешил себя напрасными иллюзиями: переиграть шефа нечего и пытаться. А значит, придется смириться и терпеть. И глядеть в оба, чтобы в один прекрасный момент вдруг не оказаться между молотом и наковальней. Ибо чем выше поднимаешься по служебной лестнице, тем сильнее бьют в случае провалов. В этом плане отношения Иных ничем не отличались от человеческих отношений. Даже пожестче были.
– Когда выезжаем-то? – хмуро спросил Арик.
– Сейчас, – сообщил Лайк, не оборачиваясь.
* * *
И правда, выехали немедленно. Сборы… Какие сборы у Иных? Темные всегда стремились к максимальной свободе, а свобода не предполагает обременение баулами с поклажей в любой дороге. Свобода – это путешествие вообще без багажа. Лайк сел за руль «Субару» со словами: «А прокатимся!» Прежде чем тронуться, он позвонил Ефиму и без всяких объяснений велел: «Выезжай в Одессу». Ефим, давно привыкший к манерам Шереметьева, лаконично ответил: «Понял, шеф!» и тут же помчался на Московскую площадь, к ближайшему рейсу «Автолюкса».
До Умани Лайк гнал, не снимая ноги с акселератора. С момента выезда из Киева скорость вообще не падала ниже сотни. Швед смутно ощущал магические воздействия Лайка по расчистке трассы, но шеф работал так быстро и виртуозно, что разобраться толком в механике и последовательности никак не удавалось. Арик с Тамарой дремали на заднем сиденье.
За Уманью Лайк вынужденно сбросил скорость: ухудшилась дорога.
– Кстати, – обратился Лайк непонятно к кому. – А распределенных в Киев девчушек кому-нибудь поручили?
Швед ничего об этом не знал, в чем честно и признался.
– Позвони кому-нибудь, пусть озаботятся, – велел Лайк.
Проще других дозвониться оказалось к Палатникову. Тот был явно наслышан об утреннем гневе шефа, поскольку поспешил уведомить, что девчонками уже второй час занимается Плакун в учебном центре на Сагайдачного и что программа их обучения, а также обучения недавно инициированного Сайринком Темного прорицателя в данный момент составляется лично им, Палатниковым. И, кстати, куда пропал Ефим? Мобильник его молчит, как партизан на допросе.
Швед ответил, мол, молодцы, так держать, а что до Ефима, то киевлянам, увы, придется некоторое время обходиться без него.
Лайк немедленно захихикал, будто старая сварливая кумушка, отчего Швед замер с трубкой в руке.
– Ты чего? – не понял он.
– Да так, – сообщил Лайк радостно. – У тебя голос стал голосом начальника. Дескать, не кто попало с вами говорит. Вопросы задаем напористо, за ответы снисходительно хвалим, больше чем следует не болтаем… Растешь, Швед, прямо на глазах. Надо было раньше тебя повысить.
– Да ну тебя, – пробурчал Швед, пряча мобильник в чехол на поясе.
Лайк продолжал хихикать и веселиться.
– Меня, может, и «ну», – сказал он. – Да только в душе ты уже обживаешь новую должность. Даже если сам этого еще не осознал. Скажешь, нет?
Скрепя сердце Швед признал: да, так оно и есть, ибо некоторые мысли относительно ближайших действий в Одессе и Николаеве его уже посещали. Например, вскользь подумалось: надо будет обязательно обсудить с Исой кое-какие насущные николаевские проблемы и назначить кого-нибудь из новообращенных в порученцы. Кого-нибудь пошустрее, вроде Ефима. И постоянного курьера в Одессу подыскать.
Действительно, сам того еще не вполне осознавая, Швед примерялся к начальственному креслу, хотя совсем недавно искренне считал себя вольной птахой без особой ответственности. И еще подумал, что перемены по обыкновению подкрались незаметно, – считаешь себя таким же, как прежде, а на деле ты уже подрос, повзрослел, взобрался на очередную ступеньку лестницы к воображаемым небесам, а значит, привычки и жизненный уклад придется менять. Возможно, не особо кардинально, лишь в мелочах. Но – придется. И никуда от этого не деться.
А заметил эти перемены снова Лайк, а не кто-нибудь еще. Хотя
