Будни фельдъегеря 1. В эльфийской резервации - Екатерина Бунькова
- Как будто в Косяковке посудомойками пользуются, - фыркнула Аня, скрестив руки на груди.
- Ты нас совсем за дикарей держишь, что ли? – обиделся на этот раз и Игорь. – Вот все вы, москвичи, такие: сначала хвалитесь, как у вас там все круто, да как у нас тут все плохо, а как в деревне хоть какая-то цивилизация появляется, сразу возмущаетесь, мол, как вы, грязные алкаши, посмели жить как нормальные люди! Еще, поди, на наши налоги! Да. У нас с мамой есть посудомойка. И стиральная машина есть, и душ, и унитаз. И дело тут вовсе не в том, что социальные выплаты в Москве – копейки, а в деревнях – целое состояние. Просто за хозяйством следить надо. И в деревне полно нормальных людей, и в столице – грязных свиней. На, держи свои блины.
Микола, наконец, снял с плеча парня треклятую посудомойку, и Игорь стянул с шеи узел с блинами, чей запах вызывал усиленное слюноотделение у всех собравшихся вокруг зрителей. Девушка даже пикнуть не успела, как парень захлопнул дверцу кузова опустевшего грузовика, развернулся и пошел в сторону дома.
- Игорь, подожди! – спохватилась Аня и рванула за ним следом. Публика оживленно подалась вперед, почуяв новый эпизод уральской «Санта-Барбары». Кулек с семечками, выуженный из кармана одной из бабулек, успешно заменил зрителям попкорн.
Девушка чертыхнулась, краем глаза заметив это. Давно уже перед ней не стоял подобный выбор: то ли извиниться, сохранив человечность, но потеряв лицо на глазах толпы косяковцев, то ли послать все к черту и гордо удалиться к себе а-ля коронованная особа. Все-таки в большом городе с этим проще: там всем и на всех глубоко плевать. Сдохнешь – и то не заметят. А тут не только сдохнуть спокойно, но даже просто словом с соседом перекинуться нельзя без общественного присмотра-досмотра.
Выбор был дурацкий, и Аня даже разозлилась:
- Лихолесов! – крикнула она со сталью в голосе.
Игорь остановился, будто по команде, и покосился на нее через плечо.
- Отъезжаем через пять минут, - не глядя ему в глаза, сказала девушка. – Ты с нами?
Парень ничего не ответил. Постоял пару секунд в молчании, отвернулся и ушел к себе.
- Ну и хрен с тобой, - буркнула она себе под нос и пошла к двуколке. Народ разочарованно потянулся по своим домам: грузовик уехал, все коробки скрылись в ограде, а скандал, некоторым особо любопытным особам показавшийся намеком на нечто большее, так и не случился. Даже бабушки, и те утянулись с улицы: торопились передать в свою шпионскую сеть новые сведения о вооружении и оснащении молодого противника.
- Ху-у, - печально выдал Тобик, положив голову девушке на колени и уставившись из-под шрама большими влажными глазами, как только она села на кожаное сиденье экипажа.
- Нет, ну какое всем дело до вместительности моей посудомойки? - сказала ему Аня. – Они бы еще мои юбки линейкой измерили и тампоны в сумочке пересчитали. Никакого почтения к личной жизни.
- Фрр! – согласно всхрапнул Тобик и завилял хвостом, поняв, что злость хозяйки не по его душу.
- А как он домом своим хвалился? – напомнила Аня. – И душ у него, и унитаз, понимаете ли. Интересно, откуда? Да и как они водопровод провели, канализацию? Сильно сомневаюсь, что до Прокопьевского переулка трубы проложены. Поди, воду-то из колодца качают, рыжую и вонючую, а вместо канализации – дыра на огороде. И труба сливная зимой замерзает. Тоже мне, деревенские магнаты, блин. Элита в зипунах.
Аня еще немного побухтела, но факт оставался фактом: ухоженный двухэтажный домик на противоположной стороне улицы, похоже, был оснащен если и не по последнему слову техники, то вполне себе комфортно. В отличие от ее обиталища, где даже туалет был на улице. А еще там было явно просторнее.
Аня вздохнула. Как человеку взрослому и серьезному, ей пришлось признать, что злится она вовсе не на Игоря, а на себя. Ну, и немножко на привычку деревенских жителей вечно совать нос в дела соседей. Ну да, Косяковка – дыра, какие еще поискать. Но и тут люди живут и умудряются на зарплату чуть выше прожиточного минимума покупать себе посудомойки и новые кровли. А она? Что она? Продала родительскую квартиру тетке, чтобы было, на что продержаться в Москве первое время. Прожила там с десяток лет, с трудом оплачивая себе жизнь и обучение. А в результате вернулась даже с меньшей суммой, чем когда уезжала. И ведь не то, чтобы плохо работала или не нашла себе место. Нет, работа у нее была нормальная и зарплата – тоже. Просто когда живешь в большом городе, крупные суммы отчего-то начинают казаться мелкими, даром, что цены на продукты и одежду те же.
Девушка недовольно развалилась на сиденье и надула губы. Всегда бродившее рядом, но только сейчас достигшее ее мозга осознание того, что она бесполезно профукала десять лет жизни, ничего не добившись и даже не родив детей, испортило ей настроение. Плюнув на законы здорового образа жизни, она распечатала чертовы блины и принялась есть их прямо так – грязными руками, без начинки и чая. Микола, наконец, вернулся с походным набором на плечах, плюхнул его под сиденье, забрался на жалобно скрипнувший под его весом экипаж, и шугнул лошадей. Но не успела двуколка проехать и десяток метров, как позади послышались частые шаги, экипаж качнуло, и на правую половину сиденья плюхнулся запыхавшийся Игорь.
- А сказала, пять минут подождешь, - попенял ей парень, поправляя бандану и устраиваясь поудобнее.
- Блины будешь? – вместо оправдания улыбнулась ему Аня. Игорь привычно ощерился и запустил лапу в узелок. Плохое настроение мигом отпустило девушку, будто его и не было. Ерунда всё и глупости: умных людей посудомойкой не рассорить. А настроение – вообще следствие женских циклов и больных мозгов, и пора бы уже научиться им управлять.
На этот раз Микола не сразу вырулил в поля, а поехал через центр, чтобы попасть на другую дорогу. Старинная двуколка, на Прокопьевском переулке смотревшаяся вполне гармонично, среди советских пятиэтажек стала выглядеть довольно нелепо и обращала на себя внимание косяковцев. Анина форма на контрасте с
