Будни фельдъегеря 1. В эльфийской резервации - Екатерина Бунькова
- Хочешь сказать, я зря этим занимаюсь? – взгляд Игоря потемнел, как будто в нем вдруг выключилась озорная искра.
- Что? – спохватилась Аня. – Нет, я такого не говорила. Рисуй, конечно, у тебя здорово выходит. Ну, по крайней мере, лучше, чем у многих. Только не меня, пожалуйста, мне от твоих подглядываний жутко. И вообще, чем бы человек ни занимался, все это не зря, если ему нравится. Великие хирурги умеют играть на роялях, прославленные музыканты лепят из глины, а скульпторы вечерами сочиняют фуги. Тренированный мозг умеет все. Просто у него есть любимое дело, и потому он велик. Если же заниматься только чем-то одним, ты, быть можешь, будешь в этом хорош, но мастером не станешь: мозгов не хватит. Тех самых, которые когда-то пытались рисовать кривые носы, а им запретили.
- Не читай мне лекций, как маленькому. Мы с тобой ровесники. Забыла? - сказал Игорь обиженно, но по интонации сразу стало понятно: простил.
- А ты не напрашивайся на комплименты: не девица на выданье, - парировала Аня. – И вообще: как себя ведешь, так я с тобой и разговариваю. Вел бы себя, как серьезный мужик, я бы и относилась соответствующе.
- Серьезный мужик – это когда я сам-царь, а все бабы – поблядушки мне на развлечение или инкубаторы для производства детей? – насмешливо уточнил Игорь.
- Фу, ну что за выражения? – поморщилась Аня. – Ты как подросток, ей-богу.
- А что делать? – смешно развел руками парень. – Мама у меня из старого поколения: привыкла, что до пятидесяти лет любой парень – ребенок. Приходится соответствовать.
- Ну, в каком-то смысле она права, - задумчиво протянула Аня. – Все мужики – дети, что в тридцать, что в пятьдесят.
- Эй! – шутливо возмутился Игорь, а в следующее мгновение за окном раздались шаги: стук каблуков по доскам вдоль палисадника.
- Агнесса Марьямовна, вы еще не спите? – поинтересовался женский голос.
Аня и Игорь переглянулись. Голос был знакомый. Очень даже.
«Ты опять без спросу ко мне свинтил?», - одними глазами спросила девушка ушастого. «Не-не, я чист, как икона во храме!», - также беззвучно отперся парень. И выражение лица у него было при этом вполне искреннее.
- Нет, не сплю, - Аня торопливо отдернула штору и высунулась из окна. Игорь же, напротив, прилепился к стеночке. Как бы там ни обстояли дела у него в семье, похоже было, что лишний раз попадаться матери на глаза он не хочет.
- Добрый вечер, - немного неловко сказала гостья. Одета она была чуть наряднее, чем требовалось для вечернего похода под окно соседки и, похоже, пыталась загладить первое впечатление от их случайной встречи на улице. – Меня зовут Глафира Дормидонтовна, я ваша соседка. И мать Игоря.
- П-приятно познакомиться, - Аня сдержалась и не прыснула со смеху, хотя имечко у соседки было еще хлеще, чем у нее самой. Интересно, а какая у Икорушки фамилия? Царегорохов? Царегорохова Глафира Дормидонтовна – каково звучит, а?
– Вы по делу или так, по-соседски? – уточнила Аня, не давая себе увлечься предположениями. - Поди, сына потеряли?
- Да знаю уж, что ему тут будто медом намазано, - буркнула женщина, но быстро взяла себя в руки. – Черт с ним, большой уже, не пропадет.
Игорь в своем укрытии радостно осклабился и подмигнул девушке, мол: я ж тебе говорил.
- Так что же тогда вас привело? – Аня сделала вид, что никакого ушастого парня рядом с ней нет.
- Да вот… - женщина полезла за пазуху. – Письмецо не передадите? Знаю, до «Голубых ветвей» далеко, лишний раз туда не скатаешься. Но очень надо. Не то, что бы совсем уж срочно, но хотелось бы на этой неделе. Могу доплатить. Какой нынче тариф на заказные?
- Не стоит. Надо так надо, - пожала плечами девушка, протягивая руку за письмом: вообще-то, она не прочь была еще разок скататься в лес. Трястись в комфортабельной двуколке было поприятнее, чем трястись на раме раздолбанного велосипеда, а работы все равно было так много, что порядок ее выполнения никакого значения уже не имел.
- Тут еще вот гостинцы к письму, - спохватилась женщина, подавая плотно упакованный сверток.
- Отцу вашему? – уточнила Аня, поглядев на адрес: фамилия у семьи была хоть и не Царьгороховы, но тоже довольно забавная: Лихолесовы. Почти наверняка это была еще одна адаптация – перевод с их старого птичьего языка. Но уж больно красочно звучала. Покатав на языке забавное слово, Аня вдруг задумалась: а не «наследил» ли кто-то из лесной братии и в ее семье? Зеленолист – тоже странно звучит. Никаких тебе «-ова» и «-ов», свойственных всем старым уральским фамилиям. Впрочем, если она потомок эльфов, куда ж тогда делись уши? Ни острых уголков, ни шрамов от их удаления у Ани не имелось. Если только свойственное отцовской родне долголетие: вон, тетке Марине уже за восемьдесят, а она все на шестьдесят выглядит. Впрочем, в деревнях всегда так: если не удалось спиться или умереть в молодом возрасте из-за какой-нибудь дурацкой болячки, то доживешь до ста. Все-таки, свежий воздух, здоровое питание и постоянная физическая активность приносят свои плоды. Ну, или приносили, когда люди еще занимались домашним хозяйством.
- Отцу, отцу, ему самому, - разулыбалась женщина. – Я-то все думала, он на меня сердится. Ну, что ушла из клана. Не приезжала к нему с тех пор, только Игорька посылала с Володимиром – земля ему пухом. А тут такой подарок… Даже и не знаю, чем отдариваться теперь буду. Приехать бы, лично поблагодарить, да нынче никак. Так что вы уж поспешите, как сможете: пусть знает, что я его тоже люблю.
- Разумеется, - пообещала девушка, перекладывая сверток и письмо на стол. – Вот завтра и поеду.
- Я вам блинов в дорогу напеку, - пообещала женщина.
- Ой, да что вы, не стоит!
