Таинственные расследования Салли Локхарт. Тигр в колодце. Оловянная принцесса - Филип Пулман
Салли кротко улыбнулась и поспешила в музей. Сисли взяла себя в руки и отодвинула панель, отделявшую ее от кучера.
– Снова в Сити, пожалуйста, – сказала она. – Угол Корнхилл и Грейсчерч-стрит.
По дороге она заметила, что дрожит, но не могла понять, от потрясения ли, от стыда или от холода. Ей было стыдно, хотя Сисли и не имела ни малейшего понятия почему; она неожиданно осознала, насколько мисс Локхарт взрослее ее самой. Даже взрослее, чем она считала раньше. И что быть взрослым – значит иметь дело с такими вещами, только назвав которые Сисли залилась бы краской стыда. Мисс Локхарт теперь не казалась ей богиней, как раньше. А казалась просто старше, утомленнее, с изборожденным морщинами лицом. Вовсе не идеальной. Как она держала дочку над канавой… Теперь Салли стала более реальной. Сильной. Так обычно случается со всеми необычными вещами, когда мы начинаем видеть их в обычном свете… Сисли даже забыла спросить, сколько давать на чай кучеру, но в данных обстоятельствах не стоило беспокоить Салли такой чепухой. Пора бы ей самой немного повзрослеть.
Салли позволила Харриет дойти до ступенек, но потом взяла ее на руки и понесла ко входу. Швейцар напомнил:
– Мы закрываемся через пятнадцать минут, мэм.
Она кивнула.
– Не скажете, где ассирийский зал?
– Налево, мэм. А там все время прямо.
Салли снова опустила Харриет на пол, но та запротестовала.
– Хэтти, милая, придется тебе пойти самой, у мамы рука устала.
– Не хочу!
Салли огляделась. Швейцар неприязненно наблюдал за ней, равно как и мужчина за стойкой у входа.
Затекшими руками она понесла Харриет через греческий и римский залы, где стояли белые мраморные статуи, взиравшие на посетителей холодно и самодовольно; через египетский зал с огромными каменными изваяниями богов и фараонов, которые никогда еще не выглядели такими чужими, как сейчас. Вот наконец и ассирийский зал. Гигантские мрачные лица с бородами в форме лопаты, огромный буйвол, фигуры, вырезанные в каменной плите и марширующие плечом к плечу ради какой-то неведомой, жестокой цели, забытой тысячи лет назад…
В зале никого не было. Салли опустила Харриет на пол, поставила и корзину. В ней были кое-какие новые банные принадлежности: мыло, хорошее полотенце – и пакет с имбирным печеньем. Харриет выглядела раздражительной и нетерпеливой. Салли дала ей печенье, надеясь, что смотритель не придет и не выгонит их за то, что они мусорят среди ассирийцев. Почему здесь нет стульев? Харриет стояла, прижавшись к ее ногам, одной рукой обхватив их, другой сжимая печенье. Будь они дома, Сара-Джейн знала бы, что делать: она дала бы девочке молока и уложила спать.
Салли поняла, что к миссис Паркер уже не вернется, раз кто-то ее там выследил. Получается, она потеряла все: одежду – свою и Харриет, все, кроме того, что было в корзине и надето на них.
Поняв всю чудовищность происходящего и то, как удача постоянно отворачивается от нее, Салли почувствовала страх и усталость. Как ей хотелось поспать, поспать в безопасности! Харриет желала того же: бедняжка облокотилась на маму, почти не в силах держать печенье. Салли нагнулась, взяла ее на руки и прижала к себе, чтобы малышка могла положить голову ей на плечо. Харриет тут же закрыла глаза. Салли подумала: не нужно ни к чему прислоняться, надо стоять прямо. Если продержусь до тех пор, когда придет Маргарет, все будет в порядке.
Она начала ходить туда-сюда в тусклом свете, проникавшем через пыльную стеклянную крышу. Со всех сторон вырисовывался древний камень – силуэты рабов, батальные сцены и изображения охоты на львов – как напоминание о кошмарном сне, который никак не хочет отступать.
Печенье выскользнуло из пальцев заснувшей Харриет. Салли остановилась и, стараясь держать спину прямо, бросила его в корзину. Она поудобнее взяла дочку и скорее для себя, нежели для ребенка, прошептала:
– Все в порядке, малышка, мы прорвемся. Скоро мы будем дома, и все будет хорошо. Будем играть с овечкой и Сарой-Джейн, а потом приедут Джим и дядя Уэбстер; ты сможешь спать в своей кроватке… Ну где же Маргарет? Музей ведь уже закрывается…
Салли добрела до дверей и выглянула в длинный коридор со старинными призрачными статуями. Дама с господином медленно шли по галерее, изучая таблички на статуях, молодой человек сидел и рисовал. Больше никого видно не было. Тут смотритель поглядел на часы, положил их в карман и обратился к даме с господином, те закивали и медленно направились к выходу. Молодой человек отложил карандаши.
Салли шагнула назад, надеясь, что ее не заметят и она сможет где-нибудь укрыться, пусть здесь всего один этаж, но через минуту в зал вошел человек и сказал:
– Мы закрываемся, мэм.
Сердце Салли упало, дальше падать ему уже было некуда. Она кивнула, подняла корзину и направилась обратно мимо каменных обелисков, фараонов, Венер и Минерв.
На улице она спустилась по лестнице и почувствовала, что вот-вот заплачет. Харриет неловко устроилась у нее на руках, ноги болели, Салли чувствовала себя грязной, липкой, пыльной, замерзшей и испуганной. Она медленно направилась к воротам.
В этот момент рядом остановился кэб. Оттуда выскочила Маргарет, кинула деньги кучеру, повернулась и увидела Салли. Они бросились друг к другу.
– О, слава богу…
– Что случилось?
– У тебя есть…
– Дай я возьму…
Смущенные, они перебивали друг друга, потом Маргарет взяла у Салли корзину, и Харриет проснулась, горячая, с отяжелевшими веками и пальцем во рту.
– Пойдем выпьем чаю, – предложила Маргарет.
Она повела Салли за собой. Они свернули на Дьюк-стрит – маленькую тихую улочку, там на углу было уютное кафе.
– Я провожу в кафе больше времени… – начала Салли, но не знала, как закончить предложение.
Она позволила Маргарет заказать чай с пышками, а сама, обессилевшая, откинулась на спинку стула.
Маргарет объяснила, почему опоздала. Дело было серьезное. С мистером Паттоном она разобралась довольно быстро, но был еще этот человек с предписанием.
– Предписанием? Каким предписанием?
– Я подробно не изучала – хотела успеть сюда. Дело в том, что Пэрриш добыл судебное предписание, согласно которому ты теперь не сможешь получить свои деньги. Твои акции и все остальное – ты теперь не имеешь на них права. Он добился того, что теперь он сам может ими распоряжаться. О, Салли…
– Нет, он не мог… – прошептала Салли. Ее голос был таким слабым, что она сама его практически не услышала. – Он и так забрал все деньги из моего банка…
– Что? Ты хочешь сказать, этот маньяк продолжает тебя добивать? Сколько ты потеряла?
– Двести фунтов… Я хотела продать, даже не знаю, наверное, акции Большой канадской железной дороги, просто чтобы получить какие-то деньги, но… А мои партнеры… если он это сделает, весь мой бизнес может рухнуть… О,
