Незримый враг - Екатерина Соболь
Молли улыбнулась, и я никогда еще не видел на ее лице такой улыбки – туманной, хмурой и мягкой, как заря, проглянувшая сквозь тучи.
– Нэнси начала ревновать, что я провожу свободное время с кем-то другим, – хмуро продолжил Мур. – Выследила, как мы с Кираном встречаемся и я учу его вести расследование. Сказала, что я ее предал. А потом успокоилась, вручила мне книгу, чтобы я передал мальчику, ведь чтение – свет культуры. Даже потрудилась подписать ее якобы от моего лица. Я не любитель книг, но Кирану подарок понравился. Упросил меня учить его читать по ней. – Мур болезненно скривился. – У меня нет детей, а его отец давно умер. Я привязался к нему всей душой. И вдруг Киран исчез. Я понятия не имел, какая у него фамилия, искал по всему городу, но только через пару месяцев выяснил, где он жил. Расспросил соседей и узнал, что он умер – якобы от лихорадки. О, я сразу понял, кто к этому руку приложил! Но она так убедительно твердила, будто не понимает, о чем речь, и я поверил. Зря, да?
Он отчаянно уставился на Нэнси. Та спокойно смотрела в ответ.
– Я просто проследила за ним после одной из ваших встреч, – бесстрастно сказала она. – Ты сам виноват, Шеймус. Я думала, ты мой. К чему тебе было так носиться с этим оборвышем? Я пошла за Кираном, пробралась в его дом и отравила страницы книги мышьяком. Киран слюнил пальцы, когда переворачивал страницы, – варварская привычка. Я надеялась, что он будет читать, Шеймус, с тобой или без тебя. Потому что никто, никто больше меня не бросит. В детстве я себе в этом поклялась.
Мур шагнул было к ней, но толстяк, в потрясенном молчании слушавший нас все это время, остановил его.
– Я скорбел, – выдавил Мур, вздрагивая всем телом. – Искренне. Перестал видеться с Нэнси, ушел в работу. И убийства прекратились. Восемь месяцев никаких подозрительных смертей, я думал, все закончилось. А потом она начала снова.
– А ты снова не доложил, – выдохнул толстяк. – Шеймус, ты наш лучший детектив, я поверить не могу! Как ты мог?! И зачем, зачем ты сегодня сказал, что ты убийца? Да, ты согрешил, но кровь на руках у этой гадюки, а не у тебя!
Мур посмотрел прямо на меня.
– Вы ее напугали своей проницательностью, – прошептал он. – И я ее понимаю. Нэнси пришла ко мне вчера ночью, сказала, что вы прямо домой к ней явились, прицепились, как бульдог, но она вовремя скормила вам идею с газетной статьей. Просила явиться сюда в назначенное время и подыграть ей. Не сказала, как именно. А я-то, дурак, сначала решил, что ее правда кто-то отравил, может, даже вы! Я не мог предположить, что…
Робин фыркнул.
– О, милейший, так вот почему у вас такое лицо было, когда вы флакон у себя в кармане нашли! Не думали, что план вашей милой красавицы состоит в том, чтобы вас подставить, да?
Я невольно загордился. Нэнси поняла, что я в шаге от разгадки и не отступлюсь. Спектакль с отравлением она поставила специально для меня, а заодно и от поклонника избавилась. Мур страдал от чувства вины, оттого и позволил себя арестовать.
– А вы не подумали, что она продолжит убивать, пока вы в тюрьме сидите? – с неприязнью спросила Молли.
– Она обещала, что остановится, если я ей подыграю.
– И мы, конечно, всей душой ей верим, – скептически ответил Робин и снова взялся за перо.
– Вам этого не понять. Я люблю ее.
– А я тебя нет, – спокойно сказала Нэнси, глядя прямо ему в глаза.
Мур поморщился.
– Конечно, ты меня любишь.
– Нет, говорю же. – Она пожала плечами. – Мне просто нравится, когда люди на все ради меня готовы. Лиззи тоже была моей, пока не встретила козла виконта.
– Нэнси, что ты такое говоришь! – взмолился Лиам, поворачивая ее лицо к себе. – Ты любишь меня, ты столько раз это говорила.
Нэнси снисходительно глянула на него и даже не потрудилась ответить. Считается, что женщины тоньше чувствуют, глубже переживают любовь, но я с этим не согласен. Мне кажется, все мы, люди, переживаем и любовь, и ее потерю одинаково. Лиам и Мур выглядели так, словно им нанесли удар прямо в сердце.
– Ну ты и зараза, – прошипела Молли. – Это ты, ты убила Кирана, я тебя сейчас…
Молли бросилась к ней, я хотел удержать ее, но куда там. Мир пошел кругом, и мне пришлось снова схватиться за стену, чтобы не упасть. Вместо меня Молли остановил Робин и что-то успокаивающе забормотал. В комнате потемнело, и я не сразу понял: со светом все в порядке, это у меня в глазах темно. Все вокруг стало каким-то нечетким, подернулось дымкой, и я сжал зубы. Если и умирать, то не в этом ужасном особняке, а там, где я чувствовал себя лучше всего на свете: в обшарпанном домишке на Плама-Бохар.
– Думаю, мы… закончили, – выдохнул я. – У нас есть улика и… признание.
– Улик у вас нет, – с презрением проговорила Нэнси.
Как много обрело бы человечество, если бы столь тонкий ум был направлен на благое дело! Но и она ошибалась. Я вытащил из кармана флакон и поднял выше.
– Уверен, его как-то можно… исследовать, – сказал я, потому что именно так ответил бы мой горячо любимый, гениальный придурок-брат. – Наука способна на… на многое. Если простая вода в бутылочке от… духов… спасла вам жизнь, значит… никакого яда в чае… не было.
Нэнси скривилась, и я ощутил в своем сердце торжествующую улыбку. Передать ее одеревеневшим мышцам лица, увы, не удалось, ну и ладно.
И разум, и чувства – все во мне пело. Правда – почти как любовь, она раздвигает пределы твоих возможностей, и ты паришь, как птица. У меня оставался один крохотный вопрос, мне не давало
