Денис Луженский - Тени Шаттенбурга
Бургомистр выдохнул, нисколько не скрывая облегчения.
– Видит бог, фрайхерр фон Ройц, уж в этом я не намерен вам чинить никаких препятствий!
Коротко кивнув ему, Ойген направился к ведущей с помоста лестнице, у подножия которой его дожидался отец Иоахим.
* * *Инквизитор покачнулся, и фон Ройц осторожно поддержал его – конечно, не за раненое плечо, а за здоровое. Они почти добрались до «Кабанчика», и по дороге с площади отец Иоахим уже дважды останавливался. Очевидно, святоша несколько переоценил свою стойкость.
– Вот, выпейте, – барон протянул раненому небольшую фляжку с вином. – Поможет приглушить боль. Да и успокоиться нам сейчас не помешает.
Инквизитор пробормотал что-то про грех винопития, про постный день, а потом только рукой махнул и, запрокинув голову, сделал несколько шумных глотков.
– Отменный… э-э… напиток, – сказал он, возвращая фляжку. – Благодарю вас, сын мой.
Фон Ройц улыбнулся в усы: выходит, если назвать вино «напитком», то можно и в постный день нализаться? Несмотря на порицание греха винопития и неурочное время, во фляжке священник не оставил ни капли. Не поплыл бы: вино там было крепкое, а много ли ему сейчас надо?
– У меня есть к вам просьба, – сказал барон. – Или, точнее, предложение.
– Говорите, – тяжело выдохнул Иоахим. – Видит Бог, меня сегодня слушать не захотели, может, пришел мой черед послушать умного человека.
– Думаю, вы захотите устроить допрос тому парню. Так вот, я попрошу вас подождать с этим. Ну, скажем, до завтра.
Инквизитор помолчал немного, потом спросил:
– Почему?
– Во-первых, вам надо отдохнуть – все-таки рана у вас не пустячная. Во-вторых, после ночи в холодной этот безумец и сам станет поразговорчивее. Сейчас он думает, что мы его сразу поволочем допрашивать, и старается собрать побольше соплей, чтобы плюнуть вам на бороду.
Словно услышав эти слова, топавший впереди в окружении стражников «безумец» гордо вскинул голову и засвистел какой-то веселый мотивчик. Шагавший рядом Гейнц Шеербах тут же треснул наглеца по затылку концом ясеневого шеста – достаточно сильно, чтобы парень понял: его выходки тут терпеть никто не намерен.
– Но настанет вечер, минует ночь, придет утро – и никакого допроса, никакого интереса к нему, – продолжил фон Ройц. – А он наверняка из тех, кто любит чужое внимание. Поэтому встревожится. И станет более уязвим.
Инквизитор задумчиво кивнул.
– Положим, вы правы, и я последую вашему совету. В конце концов, человек вроде вас, наверное, разбирается в таких вещах получше меня. А чем займетесь в это время вы?
– Знаете, мне очень не нравится происходящее, – сказал Ойген. – Определенно, направляясь в Шаттенбург, я ждал чего угодно, но только не того, с чем пришлось здесь столкнуться. Такое дело скорее по вашей части.
– О чем вы, сын мой?
– Ну как же… Помните, вы все рассказывали мне, мол, на детей напало чудовище? Возможно…
Отец Иоахим только поморщился и неожиданно икнул.
– Бросьте, барон, вы верите в эту ерунду? Чудовища… Волки, старый секач, может быть, даже медведь – гибель мальцов наверняка имеет простое объяснение. Я даже готов допустить, что в здешних лесах какие-то разбойники надевают медвежьи шкуры – страх на простаков наводят. Но и все. Что же до найденного иссохшего тела или дьявольской девчонки, будто бы убившей священника… Тьфу! – Инквизитор сплюнул. – Высохшие мощи – чья-то гнусная шутка, а в том старике, как я понимаю, душа и так уже еле держалась. Нет, рассказы о чудовищах оставьте для впечатлительных кумушек. Или для мальчишек вроде Кристиана, – он фыркнул. – А я прибыл сюда, дабы восстановить влияние инквизиции. Чем и занят.
Ойгену захотелось врезать себе кулаком по лбу – и было бы очень неплохо, чтоб на кулаке том оказалась латная перчатка. Спасти горожан? Изгнать чудовище? Да у святоши совсем другие цели! А он-то, дурак, ему почти поверил! Еще и раздумывал, не рассказать ли о том, что творится в Ротшлоссе. Нет уж, эти сведения стоит пока придержать.
Однако оговорку насчет послушника он отметил. Неужели парнишка пытается сам разобраться в этом темном деле? Потом спросил:
– А разве поимка чудовища не помогла бы восстановить это влияние?
– По-вашему, я должен бегать по лесам с рогатиной и копать волчьи ямы? Помилуйте, барон… Нужно наладить отношения с городскими властями – с бургомистром и ратманами, с удачливыми купцами – толку будет больше, нежели от десятка проповедей. Нужно содействие местных священников, до которых уже давно никто не доносил света Рима. Что же касается паствы… пока довольно будет, если люди привыкнут видеть белые сутаны доминиканцев.
– Не стану спорить, святой отец. Ведь вы, наверное, разбираетесь в таких вещах получше меня.
Инквизитор то ли слишком устал, чтобы заметить иронию в этих словах, то ли просто не подал виду.
– Барон, я все-таки последую вашему совету. Поможете мне добраться до «Кабанчика»?
– Сочту за честь, святой отец.
Он довел Иоахима до трактира, помог подняться в комнату и лечь на кровать. Почти тотчас вошла одна из служанок, принесшая таз горячей воды, корпию[58] и бинты. Следом появился Хорст – личный слуга фон Ройца был сведущ в медицине и сейчас держал в руках потертый кожаный сундучок, пахнущий лекарственными травами и полный позвякивающих склянок с настоями, укупоренных кувшинчиков с тинктурами, плотно закрытых деревянных туесков с густыми мазями. Был там и набор скарификаторов – ножичков для кровопускания, и мешочек фибул для скрепления краев ран, и толстостенная стеклянная колба с ртутью – первейшим средством от заворота кишок[59]. Там же хранилась потрепанная фармакопея, а один кармашек был опечатан свинцовой пломбой: в нем дожидался своего часа (который, как надеялся барон, никогда не наступит) драгоценный митридат[60], способный уберечь от многих отравлений.
Спустившись на первый этаж, Ойген договорился с сержантом ван Звааном, что схваченного «безумца» до утра подержат в погребе, пока городскую темницу в порядок не приведут. Потом он подозвал оруженосца и приказал ему отыскать Кристиана.
* * *– Да, я пытался узнать о чудовище, – сказал послушник.
– Несмотря на то что святой отец…
Юноша кивнул. Не то чтобы ему хотелось говорить об этом с бароном, но с отцом Иоахимом и вовсе разговора не получалось.
– Смело, – сказал фон Ройц.
Кристиан вскинулся, но в голосе имперского посланника не было и тени иронии.
– Они действительно видели что-то страшное. Не медведя, не кабана и не волка. Иное.
– И рассказали тебе об этом?
Послушник помедлил.
– Да, – кивнул он наконец. Вряд ли барон поверит, что Кристиан сам видел отражение давнего кошмара в детской памяти. Он и сам не очень-то понимал, как у него получилось такое увидеть.
– Да, рассказали. Это случилось к северу от города, по дороге к Бекенборну. Они играли в прятки…
Юноша коротко, но не упуская деталей, рассказал о том, что «разглядел» в памяти Пауля и Альмы, – конечно, представив все так, будто лишь передает их слова. Поколебавшись, поведал и о людях в сутанах, которых видела девочка.
– Монахи? – вскинул брови фон Ройц. – Вот так новость. И это – дай угадаю – были вовсе не священники из собора Святого Варфоломея, так? Уж городских-то ребятня узнала бы в два счета.
Юноша промолчал – барон был совершенно прав, к чему впустую сотрясать воздух? Он терялся в догадках: что же это за слуги Господни, если не помогли беззащитным детям спастись от чудовища? Может, то были вовсе и не монахи, а какие-то злоумышленники, выдавашие себя за божьих людей? Вот только зачем?
Ойген меж тем улыбнулся, будто услышал в словах собеседника больше, чем тот сам понимал.
– Ты мне очень помог, парень, – сказал он. – Сделай одолжение, пригляди за отцом Иоахимом. Ему сейчас стоило бы отдохнуть. Договорились?
– Да.
– Вот и славно, – хлопнув послушника по плечу, фон Ройц резко развернулся на каблуках. – Карл! Карл, где тебя носит?!
– Я здесь, господин барон, – высунулся из дверей конюшни оруженосец.
– Седлай лошадь, я собираюсь прогуляться. Ты едешь со мной!
Не прошло и четверти часа, как два всадника покинули постоялый двор. Фон Ройц направлялся к Соборным воротам, откуда дорога вела прямиком к Бекенборну.
* * *Сукно было довольно-таки скверного качества, цвета не черного, но скорее темно-коричневого. Узкий лоскут, выдранный, должно быть, впопыхах из какого-то одеяния – может, из полы или из рукава… сутаны?
– Вы считаете это убедительным доказательством? – осторожно спросил бургомистр, разглядывая находку барона. От камина в кабинете волнами расходилось тепло, как нельзя кстати пришлось и вино с пряностями: фон Глассбах ценил маленькие радости жизни.
– Этот клок зацепился за куст у ручья. Провисел он там долго – сукно уже стало расползаться от сырости. Пришел бы я неделей позже, возможно, уже ничего бы не нашел. А рядом на стволе дуба – отчетливые следы когтей. И опять же, царапины не свежие, дерево потревожили месяца три-четыре назад, не меньше.
