Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина
Свой отряд. Собранный вместо того, который однажды сгорел, попав под огненный осколочный.
– Ну… все не так быстро.
– Мне не рассказывай.
Хотя мог бы. И должен бы.
Только… я ведь тоже молчала бы на его месте. И Софка. И все мы. Но все равно злюсь.
– У тебя глаза желтые.
– Это ничего не значит. – Я зажмурилась. – Ты… куда собираешься?
– У Ниночки есть родня. В Крыму. Побережье… там море.
У нас здесь тоже.
Сизое и злое. Пыхающее яростью и снегом. Скалящееся ледяными клыками скал. В нем хорошо китам, не людям. И косатки частенько приходят.
– Там вроде климат мягче. Мне так сказали. Ну и если вдруг… земли прикуплю. Я вроде подсобирал. Да и старые капиталы… куда тут тратить?
Оно и верно.
– Когда уезжаешь?
– Дней через пару. – Снова вздох. И тихое: – Прости.
– Брось. – Я дотянулась и провела пальцами по голове его.
На острове нас долго считали любовниками, а многие и по сей день. Это дико злит Ниночку. И… и может, это правильно.
Уехать.
Туда, где не будет ни меня, ни Софьи. И… и остальных тоже. Изуродованных. Убогих. Давно забывших, что есть нормальная жизнь. Тогда, глядишь, у Медведя появится шанс.
– Ты напиши, ладно?
– Конечно.
– И если вдруг денег не хватит. Земля, я слыхала, на юге дорогая… тоже напиши, ладно?
– Обязательно, – соврал Медведь.
А зря. Деньги-то у меня есть. До неприличия много денег, которые в этой гребаной глуши и вправду тратить не на что. Не на пасту же для волос, пусть и патентованную.
Один хрен не спасет.
– Это еще не все.
Ну да… покойник.
Мертвец то есть. Вернусь, разберу треклятую колоду и сожгу к демонам. Пусть даже Софья обидится.
– Я рапорт еще в том месяце подал, когда… совсем тяжко стало. – Он потер грудь.
И я коснулась. Сердце в ней стучало медленно, тяжко. И стало совестно, что я не увидела, как ему тяжело.
Он и вправду похудел. Осунулся.
– Твоя Ниночка, она…
Я не смогла произнести это в слух.
– Беременная она, – сказал Медведь очень тихо, а лицо стало таким, таким… что и описать не могу.
И главное, сердце от этого счастья застучало быстрее.
– Поздравляю.
Я… я хотела быть счастливой. С ним.
И заталкивала боль поглубже. И старалась улыбаться. Очень старалась. Только Медведь знал меня получше многих.
И счастье его поблекло.
– Тогда вам поспешить надо, – я мысленно прикидывала: февраль, конечно, месяц неспокойный, но март и того хуже, – пока не начались ветра. И…
– Она отправляется завтра.
– Одна?
Я нахмурилась. Может, Ниночка меня и недолюбливала. А я недолюбливала ее, что уж тут. Но одну отправлять – это неправильно. Категорически.
– Тихоня пойдет. И Лютик. – Медведь с трудом поднялся. – А там встретят. Я отписался.
Хорошо.
– Дом?
– Гостиница. Приличная.
Не люблю гостиницы. Слишком много в них народу и очень уж разного, а потому никогда нельзя быть уверенным, кто окажется твоим соседом.
– Очень приличная. Да и Тихоня…
А еще Лютик, который, может, и похож на старого алкаша, но нож в глотку с двадцати шагов всадит. Хотя все одно не спокойнее.
– Крым далеко. И… может, вам пока погодить? Не с отъездом, нет, но…
Запнулась, понимая, что куда годить-то.
– От Лезинска теперь железная дорога идет. До Владивостока. А там уже и на корабле можно. – Корабли не люблю едва ли не больше гостиниц. – Или и дальше. Я узнавал. Ну, и целители… как скажут, так оно и будет. Я о другом хотел.
Медведь осторожно разогнулся. Ему было тесно в этом кабинетике, где единственной роскошной вещью было нефритовое пресс-папье, врученное благодарным купечеством новому полицмейстеру. Было это лет десять тому. С тех пор купечество стало менее благодарным, а полицмейстер совсем даже не новым. Но вот фиговина эта осталось.
Память.
Заберет?
Пресс-папье.
– Я… честно рекомендовал тебя. Когда стало понятно, что дальше не выдюжу. – Медведь сложил руки за спину.
Вот уж не было печали.
– Сомов давно хочет реформировать участок. И сократить.
Расходы.
Да… мы больше не герои войны, которых они рады принимать на своей земле. Мы – обуза. И финансовая, и так просто, ибо наши кривые рожи напоминают о том, о чем остальные с радостью позабыли бы. И позабыли.
– Я вот и подумал, что, может, выйдет тебя старшей поставить. Лютика я заберу.
Я кивнула.
Это и понятно. Тот от Медведя никуда. Но и хорошо, мне всяко спокойней будет, что он там не один.
– Тихоня?
– Вернется. Но тоже в отставку хочет.
– Вот и сокращение…
– Ну да… – Руки опять прошлись по голове к затылку и обратно.
И стало быть, не все поганое сказано.
– Да не телись уже.
– Сегодня прибудет новый… полицмейстер. – Медведь с трудом выдавил это из себя. – Дневным паромом.
Охренеть.
Все-таки не соврал Покойник. Столько нового, что как бы и не усраться от избытку.
– Ну, – я тоже встала, – тогда надо бы начальство встретить.
Один хрен не уволят.
Наверное.
Глава 2. Рыцарь пентаклей
«Карта Рыцарь пентаклей описывает человека дисциплинированного и педантичного, порой излишне бескомпромиссного, в силу чего зачастую весьма неудобного в общении».
«Малый толкователь карт и гадальных арканов», выпущенный под редакцией Общества любителей предсказаний и рекомендованный для домашнего применения лицам, не обладающим истинным даром прозрения
К полудню дождь прекратился. Остались сизые лужи, в которых отражались кружевные ограды, да и сами дома, побелевшие, даже будто бы нарядные. Автомобиль Медведя давил их и сизые куски льда, что упрямо держались в воде.
Мы молчали.
Не потому, что я злилась. Хотя да, все еще злилась, но это привычное состояние. А в голове крутилось то самое, про чудовищ…
И про то, что Медведя я знала. Давно. Еще с войны. Еще на войне. И позже, потом, когда мне… сделали предложение. И оказалось, что не только мне. Он был очень внимательным и заботливым ублюдком, мой бывший муж. И знал, как сделать так, чтобы я приняла это хреново предложение.
Дышать надо глубже.
И улыбаться.
Кто-то в женском журнале, которые приносят Софке, писал, что если улыбаться миру, то он улыбнется тебе. Я честно пыталась, но добилась только того, что челюсти свело от злости.
– Я могу отказаться. – Медведь выбирался из-за руля медленно, потому как старый «Студебеккер» был ему еще более тесен, чем кабинет.
– Только попробуй.
Не может.
Если новое начальство прибыло, стало быть, и рапорт на отставку подан и принят. Подписан. Отправлен в имперскую канцелярию, а оттуда его хрен добудешь. И этот вот, новый начальник, тоже прибыл.
