Великий и Ужасный-3 - Евгений Адгурович Капба
— А ты попробуй улыбнуться миру, и тогда мир улыбнется тебе в ответ, — посоветовал я, подсовывая морду под прицел идентификатора.
— И что, помогает? — заинтересовался охранник.
Идентификатор пикнул, подтверждая мою орочью личность. Я повернулся к Алёше и широко улыбнулся. Он сразу не понял, а потом как понял — так сразуо хрюкнул, покраснел и захихикал как ненормальный:
— И-хи-хи-хи! Бабай, ты больной на всю голову… Хи-хи-хи! Ой, с-с-сука, пацаны-ы-ы-! Пацаны, идите чё покажу!
— А вот фигушки, Алёша! — я перемахнул через турникеты и, оказавшись с той стороны, в Хтони, показал ему язык. — Ты парень неплохой, но твоим дружкам такие хохмочки противопоказаны.
— Давай, давай, иди! Хе-хе! — он замахал рукой. — Нет, реально — совсем отбитый! Это ж надо! Зубы! Хи-хи!
* * *
Если меня спросят — что в этом мире есть такое Родина для Бабая Сархана, то ответ я назову сразу. Это — ночной Проспект, весь в неоновых огнях с пляшущими бестолковыми рекламными голограммами, уродскими граффити на обшарпанных стенах и разбегающимися из-под ног псинками, крысами и мелкими тварями. С проросшими из провалов окон деревьями и буйной южной порослью в бетонных трещинах. С песнями и матерщиной на верхних этажах уцелевших зданий, с запахом пороха, гари, крови, помойки и — с недавних пор — шаурмы и крепкого кофе. Я действительно полюбил эти места, и мне очень в кайф было наблюдать, как Проспект менялся, квартал за кварталом.
Да, суровая и бесшабашная атмосфера живого волнореза в царстве Хтони никуда не пропадала, просто — становилось чище, основательней, ухоженней. Вместо развалин ближе к "Орде" все чаще попадались крепкие, отремонтированные дома, вместо куч мусора — огромные баки-контейнеры на несколько тонн, приспособленные под вывоз отходов грузовой техникой, даже — клумбочки и новые молодые деревца кое-где произрастали! Ну, и милитаризм, сплошной милитаризм: сваренные из рельс и арматуры ежи, мешки с песком на крышах и навесы из мощных стальных решеток, праздношатающийся народ с колюще-режущим, рубяще-дробящим, огнестрельным и артефактно-магическим оружием… Тоже своего рода национальный костюм!
Бегущий куда-то сломя голову Бабай Сархан для этих мест — явление обыкновенное. Такое себе стихийное бедствие, привычное, нестрашное. Не орет — и ладно. В отличие от мира внешнего, тут ко мне привыкли, горшками не швыряются, дуплетом пальнуть уже не грозят. Типа — местная достопримечательность. Это был взаимный процесс: я к ним привык, они — ко мне… И именно потому все чуждые элементы, появление которых я не наблюдал собственными глазами, воспринимались так остро.
Например — с десяток тяжелых байков на электрической тяге с характерными очертаниями сложенных крыльев солнечных панелей и очень специфическими украшениями в виде черепов, рогов, клыков и прочей варварской бижутерии. Они тут точно появились недавно, пока я зубки лечил!
— Так, ять, — я остановился. — Какой же охренительный сегодня день!
Байки эти стояли на стоянке у "Надыма". Оно как бы и неплохо — владельцы таких зверь-машин явно при деньгах, Витенька, Шерочка и Машерочка сделают сегодня кассу, да и девчонки надымские будут явно в огнях… Но, с другой стороны, чуйка просто вопила — с этими начнутся проблемы. Потому что фольклорные мотивы и подход к оформлению байков говорил вполне конкретно: это орки! А габариты электромотоциклов и явная адаптация к дальним походам и экстремальным условиям, и вот эти вот закорючки-иероглифы на кожаных элементах обивки и багажных кофрах ясно возвещали — в Сан-Себастьян нагрянули уруки.
И ничего хорошего мне от встречи с соплеменниками ожидать не приходилось. Потому — врываться в "Надым" я не намеревался. Там орудовали две чистокровные урукские барышни, даже не барышни — почти принцесски, уж они-то всяко лучше меня-ублюдка найдут с соотечественниками общий язык. Я пока лучше в "Орду" схожу и по-тихому народ предупрежу. Если эти раз-два-три-четыре… Ага, всё-таки не десять, тринадцать! Если тринадцать уруков решат тут по своему обыкновению основательно побарагозить — для того, чтобы их остановить, понадобится как минимум десятикратное превосходство. Или — переговоры. Но на переговоры надежды мало, это же черные, чтоб их, уруки!
— Что, ять, Бабай? Родственнички-нах подъехали? — Щербатый был тут как тут, хрустел чем-то аппетитно и на байки поглядывал.
— Да может, ну бы их нахрен, таких родственничков? — пожал плечами я. — Где ж они раньше были?
— На войне-нах, может? — предположил матерый снага. — Так что-ять, я наших предупрежу-врот?
— Предупреди. Только давай так… Даже если я с кем-то из них бодаться начну — не встревай. А вот если меня толпой пинать примутся — тогда другой вопрос. Тогда уже можно будет.
— Сталкеров-нах звать? — старый орк перевесил со спины на пузо свой чудовищный карамультук, которым стращал меня еще в ту ночь, когда я вылез посреди его базы из Большой Клоаки и демонстративно принялся в нем колупаться.
— Да уж зови… — решил я. — Тут по округе погуляйте пару часиков, потом кофе всем нальем, в счет заведения.
— Мне — пива-нах! — ухмыльнулся старый орк.
— Можно и пива, можно и нах. А что, Щербатый, с уруками замахаться не испугаешься? — поинтересовался я, прежде чем он ушел.
— Моя жизнь принадлежит Орде! — с гордостью выпятил грудь он. — Мне-нах похрен. Хоть с уруками, хоть с самим чертом-дьяволом-врот.
— Орел! — усмехнулся я.
Предупреждать про огнестрел и прочее я не стал — мужики матерые, сами разберутся. После того самого жуткого инцидента, когда Сан-Себастьянский хтонический прорыв официально стал Аномалией, контроль над городом восстановили, прореженную летучими тварями армию дронов — восполнили, так что следили за Хтонью теперь так же пристально, как и в первый день моего появления на Тверди, и полицейский спецназ был готов вылететь и растерзать всякого, кто пальнет в кого, то кто не похож на хтоническую тварь. Возобновились и трансляции, и рейтинги убийц чудищ… Сафари, которые мы устраивали в последний месяц для потомков аристократов, и вовсе стали неким своеобразным реалити-шоу, так что подпольная кинокомпания "Гоблин Пикчерз" просто процветала, срубая деньги на монетизации и пополняя цифровую казну Орды.
Я поднялся на знакомое крыльцо, взялся за отшлифованную множеством ладоней бронзовую дверную ручку, потянул — и вошел внутрь.
— Хуеморген! — махнул из-за стойки рукой гном.
