Дарья Зарубина - Родная кровь
Лисину хотелось сказать, что не помнит аккордов и вообще не умеет играть, но Настя смотрела на него глазами оленёнка Бэмби, и Влад не захотел портить вечер. В конце концов, уже завтра утром они окажутся в крепости, где её ждёт жутковатый прапрадед, приславший проклятый дневник, так пусть повеселится.
И Лисин запел. Сперва голос звучал чуть хрипло, но связки легко вспомнили те времена, когда Владик Лисин терзал гитару, производя впечатление на молоденьких подружек, и вскоре вокал стал чистым. Ну, почти… Патлатый фыркнул, мол, баритон – безликий голос, то ли дело мы, теноры, но на него не обратили внимания.
Закончив одну песню, Лисин принялся за следующую – из тех, что когда-то мог играть с закрытыми глазами, держа гитару за спиной, и в какой-то момент стало ясно, что он не просто поёт, а поёт для неё.
И только для неё.
Клетчатый пнул под столом лохматого, указал глазами на дверь и поднялся, сообщив:
– Мы к ребятам пойдём.
– Гитару занесите, – обиженно буркнул патлатый.
И едва за ними щёлкнул замок, как сработал катализатор, запустивший реакцию, к которой внутренне стремились и Влад, и Настя.
Лисин оборвал песню на полуслове, а девушка села рядом, положила руку ему на шею и медленно провела пальцем по загорелой щеке.
И не нужно было никаких слов.
Слова сейчас пусты.
– Настя…
Влад крепко обнял худенькую девушку, на несколько мгновений замер, вдыхая аромат её волос, а потом отыскал губами её губы.
Поезд нёсся в ночь, подсказывая стуком колёс и мерным раскачиванием ритм, к которому стремились оба.
А жуткие старики, тюремные камеры, подземные ходы и страшные тайны будут завтра. Завтра.
Завтра-завтра-завтра.
Завтра.
За…
* * *– Он точно спит? – с подозрением спросил Климов, глядя на сидящего в детском кресле Кирилла. – Точно?
Кожа мальчика была очень бледной, почти прозрачной, дыхания Игнат не слышал, вот и поинтересовался. Ребёнок за всю ночь не издал ни единого звука, что тоже было подозрительным: в представлении Климова дети так себя не вели.
– Спит он, спит, – буркнула в ответ ведьма. – Я сделала ему смесь из «Пыльцы морфея» и кое-каких поддерживающих порошков, так что он не просто спит, а действительно набирается сил.
– Ты ему не навредила своими порошками?
Сидящий за рулём Ярцев удивлённо посмотрел на шефа в зеркало заднего вида, Кирсанов рискнул обернуться, чтобы кинуть взгляд, но, правда, тут же вновь уставился вперёд. А вот ведьма, занимающая весомое положение в их маленькой компании, не постеснялась выразить изумление:
– С чего это ты стал таким заботливым?
– Ну… – Игнат замялся. – Он ведь ребёнок. А мы не трогаем детей.
– Правда?
– Я – не трогал, – твёрдо и серьёзно ответил Климов.
А боевики подтвердили слова кивками.
– Ничего с ним не будет, – проворчала Велена. – Я, знаешь ли, тоже не рептилоид.
Игнат рассмеялся. Постарался сделать это легко, небрежно, но все услышали в смехе Климова облегчение.
На самом деле ему до сих пор было неприятно и мерзко вспоминать сцену в квартире Лисина. Даже не саму сцену, в которой, конечно же, не было ничего забавного, а выражение лица собственной матери.
Как же она на него смотрела!
Впервые в жизни Игнат понял, что значит «побежали мурашки от взгляда». И впервые за много-много лет ему было по-настоящему стыдно.
Сейчас мать и Марина спали, ведьма пообещала, что их здоровый, полноценный отдых продлится до следующего утра, и только это обстоятельство хоть как-то примиряло Игната с действительностью: когда мать проснётся, Кирилл снова будет дома. Во всяком случае, именно так обещала Велена.
– Зачем мы вообще взяли пацана? – пробубнил он, глядя в окно.
– Я говорила, – ровно ответила ведьма. – Его присутствие в крепости совершенно необходимо.
Ей до безумия надоело объясняться с переживающим приступ отцовских чувств Климовым, но он был нужен, терпения Велене было не занимать, и она в очередной раз повторила:
– Из разговора, который ты подслушал, стало понятно, что в Шлиссельбурге ждут не просто искателей сокровищ, а кого-то из Энгелей. А поскольку до Насти нам не добраться, используем ребёнка.
– Как мы его используем?
– Как самую настоящую отмычку, – улыбнулась Велена. – Он станет нашим пропуском в тайну крепости – только и всего. Надеюсь, ты помнишь, что ни в одной из существующих традиций пожирание пропуска не предусмотрено? Мальчик просто откроет нам дверь.
– Хорошо бы.
– Так и будет.
В действительности ведьма не была уверена в судьбе Кирилла, но точно знала, что его присутствие там необходимо.
– Скоро доедем?
– Минут через десять, – ответил Ярцев, бросив взгляд на навигатор.
– Это будет лучшее приключение в твоей жизни, – пообещала Велена, глядя на Игната с многообещающей улыбкой. – Оно изменит всё.
* * *Утро выдалось совсем не летним: прохладным и ветреным. То ли от воды потянуло, то ли переменчивая питерская погода решила пошутить, но факт оставался фактом: компаньоны изрядно продрогли, и если бы не фляжка с коньяком, предусмотрительно прихваченная Лютополком, рядом с Шлиссельбургом оказалось бы совсем погано.
А так – терпимо.
– Долго мы будем тут ошиваться? – поинтересовался люд, хмуро изучая крепость. – Давай хоть купим экскурсию?
– Зачем?
– Погреемся.
– Обязательно купим, – помолчав, кивнул Ашрав. – Чуть позже.
Он совсем не походил на самого себя: говорливого, язвительного и обладающего настолько хорошо поставленной улыбкой, что она казалась искренней. Несмотря на убийство Святомира, а может, благодаря ему, до сих пор шас вёл себя спокойно, однако, выйдя из портала, растерял и настроение, и оптимизм.
Точнее, это произошло после того, как Турчи достал книгу.
«Унаследовав» раритет Святомира, предусмотрительный шас заложил дневник в защищённый магический контейнер, что вызвало полное одобрение люда. Вскрыл его по прибытии в Шлиссельбург и почти сразу же скорчил кислую мину.
– Что-то случилось? – насторожился Лютополк.
– Не понимаю, и мне это не нравится.
– Можешь объяснить точнее?
– Сейчас. – Ашрав вернул книгу в контейнер, на несколько мгновений замер, словно прислушиваясь к ощущениям, и покачал головой: – Удивительно.
– Что именно?
– Удивительно, как тут выстроена система безопасности.
– Нас засекли?
– Не знаю… Я имел в виду другое… – Турчи вновь помолчал. – Когда мы здесь оказались, я ничего не почувствовал, совсем ничего. Город, крепость, река, проклятое холодное утро… – Шас зябко поёжился. – Магический фон не превышает норму, местами даже слабее обычного… Никаких следов заклинаний или артефактов. Ничего… Но. Как только я достал книгу, мне сразу же захотелось отсюда уехать. Как будто кто-то намекнул, что я ввязался не в своё дело.
– Стандартное психологическое воздействие, – хмыкнул люд. – Сто раз такое видел.
– Но очень хорошо замаскированное.
– Видишь, ты сам всё понимаешь. – Лютополк слегка расслабился. – После того, как ты спрятал книгу, ощущение исчезло?
– Да, – кивнул Ашрав. – Но осадочек остался.
– То есть внутрь ты идти не хочешь?
– Можно и сходить… – начал было Турчи, а затем уставился на что-то позади люда и удивлённо осведомился: – Ты не знаешь, когда это Велена успела родить?
* * *Настя не хотела подниматься. Было хорошо, тепло, не по-дорожному удобно, и девушка призналась себе, что давно так не высыпалась.
«Наверное, это из-за пива, – подумала она сонно. – Не стоило пить. С непривычки так хорошо, что хочется продолжить».
А затем нахлынули воспоминания об остальном, о том, что случилось после того, как попутчики отправились веселиться в соседнее купе.
Настя зажмурилась ещё крепче, боясь открыть глаза и по своей обычной привычке надеясь, что ничего не было, а если и было, то как-нибудь исчезнет, забудется, если об этом не думать и немножко полежать, как мёртвый жук, не двигаясь и покорно поджав лапки.
Но через мгновение раздался стук в дверь, и девушку буквально подбросило.
Проводница сообщила, что у пассажиров осталось полчаса на то, чтобы умыться и привести себя в порядок, и над соседней полкой появилась взлохмаченная голова Лисина.
Он улыбнулся, но…
Но Настя привычно спаслась бегством, отправившись в туалет.
Разговор не получился.
Да и не могло получиться, потому что проснулись попутчики, а при них не поговоришь.
Перрон встретил шумом, суетой и голубиным клёкотом. Утро выдалось неожиданно прохладным, но его свежесть замечательно сгладили горячие булочки с корицей, которые Лисин купил у громогласной лоточницы.
Затем они взяли по бумажному стаканчику «кофе с собой» и, перекусив на бегу, добрались до Адмиралтейской набережной, где ожидал туристов белоснежный «Метеор».
И вот, когда расположившиеся в креслах туристы затихли, слушая хорошо поставленный голос экскурсовода, когда «Метеор», набирая скорость, заскользил по сияющей от солнца воде, к Насте пришёл страх. Настоящий, сильный страх, который превращает мысли и мышцы в студень, заставляет вжиматься в спинку кресла, сцепив руки на коленях, и закрывать глаза. Потому что, если их открыть, оно наступит: страшное и неопределённое будущее, в котором может случится всё, что угодно, но, по закону подлости, случается только плохое. И если уж одна-единственная книга их с Кириллом едва не убила, то что сделает с ней таинственная крепость, в подземелье которой затаился жуткий предок?
