Задача без неизвестных - Александра Шервинская
– И куда же это вы собрались? – по лицу Лозовского было понятно, что ему одновременно жутковато и невероятно любопытно, и что победит, пока предсказать было невозможно. – Пожалуй, я прокачусь с вами. И не потому что не доверяю, ни в коем случае, а потому что просто интересно до ужаса.
– Вот очень правильное слово, – засмеялся я, – этого там более чем достаточно!
– Этого – это чего?
– Ужаса, – любезно пояснил я. – Кстати, не удивляйся, если встретишь там знакомых, просто виду не показывай, что ты их узнал. И вообще: если действительно рискнёшь, то лучше слушайся меня беспрекословно. Скажу «беги» – бежишь, скажу «молчи» – молчишь.
– А что за место-то, ты так и не сказал, – проворчал Лозовский.
– Разве? – я демонстративно постучал себя по лбу. – Какой-то я рассеянный стал, кошмар просто! Мы собираемся на кладбище, Валера.
– На какое? – слегка севшим голосом спросил Лозовский.
– На Муромское, – охотно ответил я, – на то самое, где совсем недавно с почестями, оркестром и большим количеством венков закопали твоего приятеля Карася. Такие прОклятые вещи, как этот перстень, лучше всего хранить именно на кладбище. Ну что, не передумал?
– Нет, – глубоко вздохнул представитель зареченской администрации, чем поднялся на одну ступеньку в моём личном рейтинге, – иначе потом всю жизнь жалеть буду.
– Ну смотри, – я усмехнулся, – так она у тебя точно будет, эта жизнь, а после визита на кладбище – не гарантирую.
– Да хватит тебе меня пугать, – лихо махнул рукой Валера. – От всего не спрячешься, правильно?
– Респект, – неожиданно прорезался Сава, – я там тоже не был, так что держитесь возле меня, вдвоём не так стрёмно.
– Валера, – Лозовский протянул Савелию руку, – чего уж там…
– Савелий, – ответил наш пограничник на рукопожатие, – и то правда, не до политесов. Ответишь на пару вопросов?
– Если смогу, – кивнул Лозовский, извлекая из шкафа куртку, – и если это не коммерческая тайна.
– Ты на каком аукционе перстень купил?
– В Милане, точнее, в Чезано Босконе, на маленьком, чуть ли не блошином рынке, представляешь? Как он там оказался – ума не приложу!
– Действительно странно, – согласился Сава, – ладно бы лампа какая антикварная, да даже картина… Но перстень, да ещё и такого знаменитого мастера!
Пока они дружно удивлялись, я думал о том, что неспроста прОклятый перстень оказался на таком завалящем базаре: кому-то явно хотелось срочно от него избавиться, причём сделать это быстро и скрытно.
– … в переводе на евро – около полутора тысяч, если не меньше, – услышал я, вынырнув из размышлений, – конечно, я тут же его купил!
– Ещё бы! Прекрасно тебя понимаю! Купить Болина за такие смешные для антикварного рынка деньги! Сказать кому – так не поверят же. Для такого уровня вещей одна доставка обошлась бы в треть этой суммы, тут я тебе точно могу сказать, так как именно этим по жизни и занимаюсь.
– Так, господа хорошие, – остановил я этот диалог, который мог длиться бесконечно, – сейчас выходим, ждём на крыльце Лёху, пьём где-нибудь кофе и, как стемнеет, отправляемся на кладбище. Держи, – я протянул Валере извлечённый из кармана платок, – заверни коробочку с перстнем. Этот платок пропитан особым составом, он экранирует любые эманации тьмы, поэтому есть шанс, что обитатели кладбища не сбегутся к нам, как дети, унюхавшие аромат шоколада.
– В каком смысле – не сбегутся? – как-то робко поинтересовался ошарашенный Валерий. – Мы же на кладбище едем, разве нет? Или ты имеешь в виду работников этого невесёлого места?
– Я же говорил, – было забавно наблюдать, как до Лозовского постепенно начинает доходить, куда, с кем и зачем он собрался отправиться, – мы отправляемся на Муромский погост, чтобы переговорить там с одним из его обитателей, и, заметь, я ни разу не сказал, что наш собеседник относится к тем, в ком течёт горячая кровь. Напротив, я даже прямым текстом проговорил, что он не слишком жалует живых.
– Я думал, это такая фигура речи, – откашлявшись, проговорил Лозовский, – ну, то есть что ты не в прямом смысле…
– Зря, – попенял я ему, – я в самом что ни на есть прямом смысле. Нам нужен Хозяин местного кладбища, потому что именно его мы попросим, так сказать, приютить привезённую тобой прОклятую безделушку. Ну и помимо этого у меня к нему есть разговорчик… Лёха, опять же, будет рад с ним повидаться… Может, передумаешь?
– Никогда трусом не был, – сердито фыркнул Лозовский, – просто предпочитаю заранее знать все риски. Это помогает пережить проблемы с наименьшим ущербом.
– Не могу с тобой не согласиться, – поддержал его я, и мы отправились в кофейню при администрации пить кофе.
Муромское кладбище, на которое я смотрел в окно автомобиля, выглядело тихим, спокойным и вполне умиротворённым. Высокая кованая ограда, аккуратно прочищенные аллейки, горящие фонари, припорошённые снегом памятники… Как ни странно, калитка была открыта, хотя было достаточно поздно: к кладбищу мы добрались уже около девяти вечера. Пока кофе попили, пока Лёху дождались и выслушали все подробности, пока объяснили Лозовскому правила поведения на территории погоста…
– Все всё помнят? – на всякий случай уточнил я, оглядывая своих спутников.
– Не переживай, Тоха, всё пучком, – радостно сообщил Алексей, пребывающий после долгого общения с Лидией Михайловной в приподнятом состоянии духа. – Куда не надо, не лезем, стоим неподалёку, не отсвечиваем, на вопросы отвечаем только после твоего разрешения.
– Имён не называете, – напомнил я, хотя до того несколько раз это уже сказал, – вряд ли кто к вам в присутствии Погостника сунется, но мало ли, может, кто из новеньких. Или из знакомых…
– Мы всё запомнили, Антон, – постарался успокоить меня Сава, но я-то видел, что он не то чтобы нервничал, но слегка беспокоился по поводу предстоящего рандеву.
Фредерик, который в присутствии Лозовского пока не проявлял своих способностей, только недовольно мявкнул. Валерий покосился на него, но ничего не спросил, видимо, решив, что раз я таскаю с собой кота, то так оно и должно быть.
– Тогда идём, – я решительно выбрался из тёплого нутра машины и поднял воротник куртки: всё-таки не май месяц. Хорошо хоть метели нет, а то отморозил бы уши, вот было бы неловко!
Я первым вошёл на территорию кладбища и сразу же почувствовал, что за нами внимательно наблюдают. Это было совершенно естественно, потому что я и не пытался скрывать свою силу. Наоборот, я, отойдя за ближайший склеп, скинул одежду и выпустил её на свободу. Теперь она, радостно повизгивая, как щенок, носилась по кладбищу, спиралями закручиваясь вокруг крестов и взвихривая снег на аллеях. Надо будет как-нибудь отпустить
