Погасшие следы - Евгений Прядеев
— Ну знаешь ли, — возмутилась Санька, чуть было не выпустив из рук локоть бабули. — Тебя послушать, так я чудовище какое-то, с которым и поговорить нормально нельзя. Если Даньке что-то не нравится, то мог бы мне напрямую сказать, а не тебе сразу жаловаться.
— Так он и не жаловался, — вздохнула бабушка. — Со мной он своими делами делится не чаще, чем с тобой. Но я-то давно на земле живу. И так вижу, что происходит. Скрытный он у нас. Никогда лишний раз не раскроется. Как ни спросишь, всегда одинаково отвечает. Всё хорошо, всё прекрасно. В лучшем случае отшучиваться начинает. Нее, если к стенке припереть, то рассказывает, конечно, но не пытать же его каждый раз в самом деле.
После этих слов бабуля остановилась и внимательно огляделась по сторонам. За разговорами они уже успели пройти заселенную часть города, обогнуть КПП завода и углубиться в лесную часть Лосиного острова.
— Нормально, — пробормотала старая ведьма каким-то своим мыслям, а затем освободилась от поддержки Александры. — Даже очень хорошо.
Санька с удивлением огляделась по сторонам, но не нашла вокруг ничего необычного. Лес как лес. На её взгляд, совсем не отличается от леса за пятьдесят метров до этого места. Или даже за сто. А вот бабулю здесь явно что-то заинтересовало.
— Здесь меня подожди, –строгим голосом велела Мария Васильевна внучке. — Я скоро.
— Где здесь? — возмутилась Санька. — Вокруг лес. Ни скамейки, ни кафешки. Только узенькая тропинка и деревья вокруг. А если меня волки съедят? Или лоси затопчут?
— Тебя? — с сомнением протянула ведьма, а затем то ли закашлялась, то ли рассмеялась. — Тебя не будут!
И со стоном шагнула с тропинки прямо в чащу.
— Не, ну нормально? — сама у себя спросила Санька, наблюдая, как бабуля скрывается за кустами. — И это мне еще говорят о язвительности. Как воспитывали, так и выросла!
Девушка поёжилась от вечерней прохлады и подумала, что пора уже, наверное, доставать из шкафа пуховичок. Летнее тепло потихоньку отправляется в отпуск, уступая место дождям и сырости. А потом ещё и снега навалит.
Санька с усмешкой вспомнила, как прошлой зимой, обернувшись кошкой, спрыгнула с козырька подъезда и провалилась в сугроб по самое «не балуйся». Казалось бы, ничего страшного, но выбираться из снежного плена пришлось минут пятнадцать, периодически прикидывая, не обернуться ли обратно в человеческий облик. Тогда Саньку остановило только отсутствие одежды и шумная компания студентов неподалеку, а являться голышом перед кучей незнакомцев отчаянно не хотелось. Правда, ей все равно показалось, что в конце концов молодежь перестала трепаться о своих делах и с изумлением наблюдала за бесплатным концертом с бешеным мяуканьем, с которым кошка разносит в клочья снежную кучу.
С тех пор, девушка более тщательно выбирала маршруты, а заодно регулярно собиралась разбросать по городу «закладки» с запасной одеждой, так сказать, на «всякий пожарный», но всё никак руки не доходили до реализации задуманного.
Бабуля задерживалась и Санька невольно переключилась мыслями на дела своего детективного агентства. Деньги любят все, поэтому она никогда не отказывалась от заказов, но сейчас навалилось как-то много и одновременно. Пропавшая девочка, родившиеся в один и тот же день дети, проверка бизнесмена… Это она еще не вспоминает про запретный ритуал и слепого юношу. И всем этим придется заниматься. Хоть на маленькие кусочки разорвись, а заодно и клонируйся.
Впрочем, запретный ритуал и дети из роддома явно связаны. Может быть даже получится спихнуть эту проблему на Отдел 15К? Эту Мезенцеву никто не звал, но раз уж приехала, то пусть отрабатывает зарплату. Интересно, а она вообще большая у судных дьяков? Или у них сдельная оплата? Хотя, если верить рассказам бабули, то там исключительно фанатики работают, которые не сильно о собственном благополучии пекутся. По мнению Саньки, такой работой могут заниматься только ненормальные. И дело не в деньгах, а в самой сути соприкосновения с Миром Ночи. Ежедневное общение с ведьмами, оборотнями и прочими сущностями не может оставить психику обычных людей без изменений, а отдельские, судя по всему, сталкиваются с самой темной изнанкой происходящего. Впрочем, наверняка, их никто не принуждал, а значит сумасшедшие и сами виноваты. Поэтому и общаются с окружающими так нагло, как эта Мезенцева!
На её фоне сама Александра выглядит ангелом. И так обидно, что бабуля её в черствости и нетактичности обвинила. А Санька не виновата. Она просто не умеет искренне выражать свои эмоции. Она не помнила родителей или хотя бы кого-то, кого можно было бы назвать простым словом «мама». Бабушка, конечно, всегда старалась относиться к ней тепло, но всё равно Санька с детства чувствовала себя обделенной и отчаянно завидовала одноклассницам, когда видела их с родителями.
А Данька… Ну что Данька? Он точно также, как и она с раннего детства живет с бабушкой и наверняка попросту не поймет сестру, если та полезет с телячьими нежностями. Ей казалось, что установившийся между ними стиль общения оптимален и устраивает обоих, а тут вдруг выяснилось, что и у брата от неё есть секреты. В голову полезли воспоминания о неудачных отношениях, затем почему-то всплыл Латунин, обнимавший ведьму из городского ковена… Хотя причем здесь Латунин? Мысли в голове опять смешались в кучу, а следом накатили злость и желание с кем-нибудь подраться, но особых вариантов посреди вечернего леса почему-то не наблюдалось. Более оживленные тропки пролегали в стороне, да и вообще приличные люди в двадцать первом веке пешком много не ходят.
— Ну что ты ёрзаешь, как непонятно кто, — неожиданно послышался за спиной голос Марии Васильевны. — По маленькому захотелось? Так в кусты отойди, всё равно никто не увидит. Или просто застудить боишься?
Санька с изумлением смотрела на полную сил и бодрости бабулю. В сумерках, конечно, было сложно разглядеть все детали, но старая ведьма явно выглядела гораздо лучше, чем буквально двадцать минут назад. Спина выпрямлена, на лице улыбка, а глаза буквально сверкают жизнью.
— Бабуля, я не верю своим глазам, — изумленно произнесла Александра. — Ты там что за кустами делала? Живой водицы хлебнула?
— Ой, бездельница, — рассмеялась Мария Васильевна. — Никогда
