Печать зверя - Маркус Кас
Но в случае с Платовым это было как-то… Нарочито торжественно. Походило на заказные заметки, короче говоря.
А вот с другой стороны этой журналисткой медали в хрониках он мелькал сплошь скандальных. Причем не обыкновенных светских, высший свет любил погулять на славу. В каких-то нелицеприятных событиях его замечали. Уклончиво обвиняли в провокациях к дуэлям, причем не с ним. Вел себя с дамами неприлично. На самой грани, но тем не менее. Да и про финансовое положения Платова писали много. В основном догадок.
Источник его благосостояния был неизвестен прессе, отчего та особенно полюбила графа и предполагала многое. Какие-то связи с контрабандистами, нечестные сделки с той же недвижимостью и прочее.
Образ у меня сложился под стать описанию, данному вором. Хорек.
И ведь постоянно каким-то волшебным уходил от прямых обвинений и ответственности.
Так что я лишь уверился в своем решении лично заняться графом.
Ко всему прочему Платов был одинок и бездетен. По сути, род его угасал. Тем более непонятно, для чего столько усилий. Не то чтобы это его как-то оправдало, но хотя бы можно было понять, если бы он старался ради семьи. А так, для себя одного… Ну и для своих фавориток, о которых журналисты тоже не забыли упомянуть. Алчность, как известно, никого ещё до добра не доводила.
Нашел я и тот самый дом с башенками. Совсем рядом с портовой зоной, что было хорошо. По моим визитам к Висельнику я понял, что места там тихие и, что самое важное, свидетелей никогда не находится. Не принято там так. Никто никогда ничего не видит и не слышит. Удобно.
Немного поколебавшись между желанием вернуться в охотничьи угодья Зотова и необходимостью разобраться с Платовым, я всё же выбрал второе.
Не стоит давать ему возможность найти других лихих исполнителей и придумать нечто более серьезное. Например, поджечь ресторан.
Визит я запланировал, естественно, ночной. Пройду тенями и, если Платов вдруг окажется в компании, просто разведаю обстановку и уйду.
А раз до вечера оставалось полно времени, я решил посвятить его делам насущным. И отправился в Ботанический сад, куда уже вернулась природница. Откладывать наш разговор было бессмысленно.
Аптекарский остров едва уловимо изменился. Роза ветров действовала мягко, но постепенно меняла всё вокруг. Чуть теплее и светлее стало даже на набережной, да и улочки стали вроде как зеленее. Словно, пересекая мост, окунаешься в совсем иную атмосферу.
В воздухе стоял легкий цветочный аромат. А щебет птиц доносился и до соседних островов.
Сразу за воротами меня окутала приятная прохлада. Тут была зона тенелюбивых растений и она мягко переводила в более теплую, а затем и в жаркую.
И тут было много посетителей. Я с удивлением обнаружил, что по дорожкам прогуливается самая разнообразная публика. Сколько я сюда не приходил, пока работал над артефактом, никогда не видел подобного оживления. Место стало популярным.
Павлова встретила меня у восточного павильона и подтвердила то, что я заметил:
— Теперь все непременно хотят сюда попасть. На экскурсии запись на месяц вперед, представляете? Ну и просто приходят, с самого утра до закрытия. Князь Ильинский уже подумывает о том, чтобы ограничивать свободное посещение.
Ну хотя бы владелец острова не решил поднять входную плату. Она была совсем условной и шла на содержание этого уникального места. Ограничение более разумная мера, позволяющая сохранить особую атмосферу и уединенность. Всё же, когда попадаешь сюда, создавалось ощущение, что ты в сказочном лесу. Не хотелось бы его терять.
Девушка продолжила делиться приятными изменениями, пока мы шли через сад к закрытым оранжереям, где сейчас было немноголюдно, по её словам. К тому же там открыли новую кофейню.
Про нефритовую лозу она, понятное дело, ничего не говорила. Но по косвенным признакам стало ясно — дело идет успешно. Часть вокруг растения была закрыта и тщательно охранялась. Постоянно приезжали какие-то ученые, собирались, обсуждали что-то…
Да и в общем внимание к уникальному саду повысилось, не только среди праздных гуляющих. Павлова с восторгом сообщила, что сюда собираются съезжаться со всего мира.
К счастью, я попросил хранителя сада, Макара Дуболома, не распространяться о том, каким образом ему удалось сотворить такой чудесный климат и условия. Насчет его неподкупности я не сомневался. Кому нужно, тот узнает. Ну а мне было совершенно не нужно отбиваться от фанатичных садоводов с заказами на теплицы. Меня влекло вперед, к другим аспектам магии и задачам.
Но было очень приятно смотреть на творение своих рук. Так приятно, что я всё никак не мог завести разговор, ради которого и прибыл.
Мы насладились кофе под сенью экзотических лиан, природница щебетала о каких-то саженцах, которые наконец-то ей доверили, а я всё раздумывал, как же вежливо начать.
— Вас что-то беспокоит, Александр Лукич? — девушка чутко заметила моё состояние.
— Беспокоит, — признался я, намеки это было вообще не моё, поэтому я просто добавил: — Екатерина Дмитриевна. Ваш отец.
Не очень изящно, но уж как смог.
Природница стремительно побледнела, затем не менее стремительно покраснела и, по обыкновению, так захлопала ресницами, что кажется сдула какую-то бабочку, решившую пролететь рядом.
Мне пришлось отстраниться от той бури эмоций, что овладела девушкой. Гремучая смесь практических всех возможных чувств пронеслась через неё, как ураганный ветер.
Я тактично отвел взгляд, чтобы дать ей время прийти в себя. Лишь боковым зрением видел, как она судорожно крутит кольцо на пальце.
— Как вы узнали? — очень тихо, едва слышно, спросила он после минутного молчания.
Буря в ней слегка улеглась, но всё ещё полыхала смесью гнева, тоски и стыда.
— Не думаю, что это важно, — я делал вид, что разглядываю пышные цветки, висящие поблизости, всё же она находилась в большом смятении. — Уверен, у вас на то веские причины. Но в связи с этим возникает некоторая проблема…
О выходке я решил пока не сообщать. И без того княжна была в шоке. Кто знает, как отреагирует на поведение родни. Не всё сразу.
— Тимофей, — вздохнула она. — Вы же про него?
— Ваша свет…
— Прошу вас, не надо! — вскинулась она. — Понимаю, что теперь это сложнее, но зовите меня по имени, граф.
На последнем слове она сделала легкое ударение и я всё таки посмотрел на неё. Обращение одновременно дружеское и указывающее на разницу наших титулов. Но я видел, что она это сделала из-за какого-то глубинного страха. Словно, обратись я к ней, как полагается, что-то
