Ржевский - Семён Афанасьев
— А вовсе не то, что ты подумала, извращенка, — веселится менталистка неизвестно чему в адрес японки.
— Как твоё слияние родов предварительно выглядит? — спрашиваю, вырывая старика из грёз самоуспокоения.
По-хорошему, подобный разговор наедине бы вести. Но оно так всё сейчас закрутилось, что конфиденциальностью уже можно и не заботиться. Наверное.
Опять же, Наджиб и Норимацу вроде как и не чужие теперь.
— Законный брак с Настёной зарегистрируем через неделю, — дед тоже резко становится серьёзным, кивая на княжну. — Я их фамилию ещё позавчера принял, зовусь теперь Трофим Барсуков. Когда наш первенец родится, введу его в наследство по всем правилам. Это оговорено в брачном контракте и заверено Мэрией Соты.
— Ещё что? Из существенного?
— Не дожидаясь самого бракосочетания, в качестве свадебного подарка Барсуковы все долги нашего имения уже гасят и реконструкцию здесь начинают — чтобы их Насте тут удобнее жилось. Работа три дня займёт, магострой обещали солидный подогнать, я всё думал, как тебе сказать. Послезавтра и приступят.
— Это всё?
— Почти. Я не думал специально, но если ты пить бросил и за ум взялся, могу у них для тебя денег на твой именной счёт попросить, — старик смотрит виновато. — Не откажут, поди. Хоть что-то, если из школы и отсюда тебя турнут... Имение названия не меняет, — добавляет он без связи. — По договору на все времена остаётся "Ржевское", какие бы фамилии внутри ни сидели.
— В пи**у их деньги. Гусары денег не берут, — отмахиваюсь, погружаясь в кое-какие расчёты.
Решать сейчас надо быстро и точно.
Если бы речь шла только обо мне, я и секунды б не думал. Плюнул бы в бородатую рожу родственника-маразматика (фигурально), пожелал бы удачи молодым да и двинул бы по азимуту, куда глаза глядят: мир большой, руки-ноги есть, голова варит.
Опять же, фамилия и герб со мной. Они дорогого стоят, хотя руками того не пощупать. Просто чувствуют это, видимо, не все людишки, даже если вон, в возрасте.
Сама внебиржевая конвертация активов в исполнении деда у меня вызывает массу скептических вопросов, но не мне его учить. Решил он нерушимую скалу Родового Герба с эполетом предка на горячую воду да трубу к ней сконвертировать — его дело.
По выгодному, как он думает, курсу. Ну не мила ему больше шляпа, которую Ржевские перед самим монархом никогда не снимали. Бывает, чё.
Без меня. Я такую сделку удачной не считаю (как и котировку — верной).
За моей спиной теперь две девицы, которые полностью на меня понадеялись, раз. Обязательства предшественника, подтверждённые Словом Ржевского, два.
Бывают в жизни вещи и поважнее горячей воды на момент времени, чё. Хоть они и в наследство с телом предыдущего мудака порой достаются.
Глава 14
— Ты ж не гусар, — роняет старик грустно, по-прежнему отводя взгляд.
— Зато я ещё Ржевский, в отличие от некоторых. Прости, что на горячую мозоль встал, — спохватившись, хлопаю родственника по плечу.
Он, конечно, хорохорится по причине молодых сисек в окне, но по глазам пожившего человека заметно: за его напускным оптимизмом скрыта бездна отчаяния.
Отказ от фамилии легко ему не дался, что бы он ни говорил вслух. Передо мной тоже чувствует себя безмерно виноватым.
Хотя, положа руку на сердце, где-то дед по-своему прав — мой предшественник был ещё тот опё***л.
Третий пункт, если глубже поглядеть. Он не род спасти решил, поскольку его отказ от фамилии — автоматический роду приговор (если я за ум не возьмусь, но как раз этой надежды у родича-то и не осталось).
Ржевский-Барсуков хотя бы память о родовой фамилии, возможно, сберечь собирался: на Диме Ржевском крест поставлен был далеко не сразу. И не легко. И было из-за чего, положа руку на сердце.
— А я уже Барсуков, мне попросить теперь не зазорно! — заводится старик, явно гневающийся на себя самого. — Что скажешь? Попросить у них денег? Сколько тебе надо для полного счастья?
Сказать ему, что ли, "три двадцать два"? Или даже "шесть сорок четыре"?
Впрочем, шуток сейчас никто не поймёт, кажется.
— У него работает защитная реакция психики, неудачный механизм самокомпенсации, — говорит Мадина своей речью. — Ему сейчас очень плохо. Он себя ненавидит и проклинает, при этом старается делать хорошую мину при плохой игре перед молодой женой. Кажется, я погорячилась слегка с предыдущими выводами, хм.
— В каком месте?
— Ему приятно и тело молодой Барсуковой, и она сама. Но причина смены фамилии — не столько удовлетворение своих потребностей, хотя снаружи кажется именно так. Причина глубже.
— Спасибо.
— Не за что. Мне показалось, тебе было важно это услышать от кого-то ещё.
— Очень важно. Он так поступил потому, что хотел хотя бы в названии имения фамилию Ржевских сберечь? — уточняю хмуро. — Думал, внук ничем хорошим не окончит?
Я-то и сам вижу ответ, но менталист седьмого ранга под рукой в качестве гарантии явно лучше, чем домыслы.
— Да, — не обращая внимания на недовольство окружающих, Наджиб очередной раз запускает с ладони плазму в качестве подтверждения и продолжает говорить по-своему.
— У меня, как у последнего Ржевского, есть незакрытые обязательства. — Перехожу на русский. — Деда, я тебя не отговариваю, но и Барсуковым вслед за тобой становиться не собираюсь.
— И?
— Давай так. Раз у тебя любовь вон, настоящая, — киваю в сторону откровенной сцены в окошке избы, — предлагаю наши с тобой лицевые счета на этом объекте разделить. Ты со своим что хочешь делай, а моего не трожь. Пойдёт? Чтоб между собой не ссориться? Родня всё же, как ни крути.
Должна быть и в этом мире соответствующая процедура, тут чистая логика и пара разведпризнаков вон, на виду за забором.
Недвижимость в Золотом Квадрате, с учётом её рыночной и кадастровой стоимости, явно идёт на вес даже не золота, а как бы не бриллиантов. Расовым бонусом чую, который сзади пониже спины находится.
Оперировать инерционным, неделимым и малоликвидным миллиардом, соответственно, сложнее, чем несколькими объектами поменьше. Это если мягко и без мата.
Второе. У соседей виднеются откровенно несогласованные и несочетаемые между собой ансамбли зданий.
За ближайшими заборами вон, возвели три небоскрёба явно вразнобой, по разным архитектурным
