Чужое знание - Владимир Николаевич Васильев
- Расскажу, - сказал Швед вслух, озвучивая собственные мысли. - Авось и сам лучше пойму чего происходит.
Он сжевал кусочек сыру и начал:
- О том, что старые Иные любят загребать жар чужими руками, я уже не раз рассказывал. Про Светлых говорить не стану, им я свечку не держал, а вот наши - и Завулон, и Лайк, и даже бывший наш Совиная Голова постоянно так поступают. Завулон украинскую команду Лайка только на моей памяти использовал раз десять, не меньше. Самые громкие случаи - Питер две тысячи третьего, Барселона седьмого и Ашхабад одиннадцатого годов. В Питер десант высаживался даже дважды с интервалом что-то около месяца. Наверное, это в самой природе старых магов - в любом непонятном случае выпихнуть вперед неопытного и молодого и глядеть что произойдет. В итоге целые цепочки выстраиваются: Инквизиция радует каким-нибудь зубодробительным заданием Завулона, тот находит и озадачивает Лайка, Лайк возглавляет команду из своих подручных и руководит действиями уже непосредственно в эпицентре. Причем, руководит в основном словесно, из гостиницы или кабака... Налей-ка еще по одной, Паша.
Жадно внимающий керчанин с готовностью плеснул в бокалы.
- Правда, - продолжил Швед, - в случае проблем наблюдающие с безопасного расстояния суперы исправно приходят на выручку со всей своей мощью. Уж не знаю - в глобальном ли смысле всегда, или мне просто везло - но на моей памяти они действительно приходили на помощь в трудных ситуациях, ни разу не кинули. Труднее всего было в Питере; помнишь, я тебе рассказывал, как укрощали тамошний распоясавшийся молодняк? Тогда не только Завулон лично участвовал, тогда пол-Европы съехалось, я такой Темной армии ни до, ни после в одном месте не видал.
Что же до текущего задания... Про незнакомого вампира и книгу я тебе тоже уже рассказывал. Как видишь, история далеко не закончилась. Раз мы едем в Питер - значит книга там. Как именно мы ее разыщем я и сам пока не знаю. Наверное, помогут. А не помогут - значит, придется напрягаться самостоятельно. Я уже привык, честно говоря... Хотя за десять лет в Крыму одновременно и отвык. Но чувствую - вспомнится оно легко и непринужденно. Давай, за наш успех, раз уж вы решили не отсиживаться в стороне.
Чокнулись, выпили.
- Только давай сразу условимся: девчонок по возможности держать в стороне, - сказал Швед. - Все что опасно - наше. Все, что не очень - пусть помогают, не отказывать же им. Идет?
Пашка хмыкнул в ответ:
- Конечно, идет! Или мы не мужики?
- Ну и... это... - добавил Швед. - Спасибо тебе. В одиночку и свихнуться недолго, а командой можно горы свернуть. Вот и попробуем!
В ответ Пашка изобразил на лице умеренную скорбь.
- Честно говоря, это больше Марте спасибо. Нина случайно обмолвилась, что шефа опять на амбразуру посылают, так она взвилась: как, мол, а мы что, в тылу отсиживаться станем? Вы как хотите, а я с нем поеду! Даже братца своего мелкого в контору привела и на попечение ведьмочек сдала. Ну и... того. Нина сразу сказала: шеф без ведьмы - это пол-шефа. Тоже еду. А мне уже неловко было заднюю давать. Только сказал, что сначала домой заскочу и уже в Керчи подсяду. Тогда и сюрприз задумали, кстати...
Швед выслушал все это, хмыкнул и задумчиво произнес:
- Говоришь, без ведьмы пол-шефа? Ну, Нинель...
И покачал головой.
Он и сам не понимал, что ему прямо сейчас распирает грудь - радость, гордость или легкое смущение. Скорее всего, некий микс, коктейль из всего перечисленного. Конечно же, было приятно. Но вместе с тем внутри начало вызревать странное, но уже знакомое чувство тревоги за тех, кто ему доверился и кто ему подчинен. Все это он уже испытывал будучи главой сначала Причерноморского Дозора, а потом и Киевского, но, как оказалось, успел во время вынужденного отпуска подзабыть. Начальству тоже трудно, давно усвоенная истина. И если трудности подчиненных в основном физического свойства, но начальству обычно труднее в моральном плане.
- Давай-ка еще по одной, Паша! Дабы пол-шефа не разрыдалось от умиления.
Пашка задумчиво потряс практически пустой бутылкой из-под "Коктебеля".
- У меня, конечно, есть еще одна... Только не пятнадцатилетняя, попроще.
- Да хрен с ней, не баре, пойдет и такая. Доставай.
Он хотел добавить, что остатки пятнадцатилетнего Пашка, так и быть, может налить себе, но тут в сознании внезапно прозвучало, звонко и отчетливо:
"Лучше мне..."
Швед замер. Кто-то стоял за дверью их купе. В этом не было никаких сомнений, теперь Швед ощущал гостя почти физически. Кроме того, он понял, что гость стоит там уже довольно долго, но проявиться решил только сейчас.
Пашка, ничего не подозревая, в полусогнутом состоянии копался в сумке, наполовину выдвинутой из-под полки.
Швед встал и бесшумно переместился к двери. В тот же миг снаружи постучали - коротко, негромко и деликатно. Заслонившись на всякий пожарный легким щитом, Швед выдохнул и отодвинул дверь купе.
Он сразу узнал гостя - невысокого худощавого Иного, в облике которого проглядывало нечто монголоидно-сибирское, отчего сразу же вспоминались всякие якуты-эвенки, хотя лицо его не было слишком уж плоским и округлым, а глаза - узкими.
- Приветствую, Старший! Входи, присаживайся! - пригласил Швед, отступая и торопливо изничтожая щит.
Пашка, к этому времени уже изловивший в недрах сумки обещанную вторую бутылку, с интересом воззрился на гостя. Коньяк он так и держал в руках.
- Это мой... напарник. Паша.
Швед обернулся и взглянул на керчанина.
- А это наблюдатель от Инквизиции, Хена. Из наших, из Темных.
Пашка, простая душа, протянул руку. Хена невозмутимо пожал ее.
Швед тем временем сообразил, что коньячных бокалов у них только два. Есть, правда, высокие, из которых девчонки пили. Но их надо бы сначала вымыть, прежде чем предлагать гостю. Заслать Пашку, что ли?
Однако Хена неожиданно разрешил сию дилемму самостоятельно: поставил на стол собственную емкость - нечто вроде большой лафитной рюмки, масштабом два к одному примерно. Емкость на вид была почтенного возраста - сразу возникал вопрос при каком из русских царей она сработана? Не исключено, что задолго до всех Николаев и Александров.
- Пятнадцатилетний, говорите? - уточнил Хена и улыбнулся - неожиданно мягко. Хотелось сказать - по-домашнему.
Пашка тут же опрокинул бутылку с остатками "Коктебеля" над лафитником. К счастью, натекло достаточно, почти половина емкости.
- А мы спустимся до семи годков! - весело сообщил Пашка и подмигнул, одновременно сдирая пленку с головы второй бутылки, тоже "Коктебеля", только помоложе первой.
Как ни странно, семилетний коньяк понравился Шведу больше пятнадцатилетнего. Глянулся мягче,
