Небо внизу - Юлия Стешенко
Грехопадение свершилось.
Лениво выковыривая пропитанные белым вином и сиропом персики, Теодора думала, что мир, в котором чувства чисты и бескорыстны – это, наверное, великолепно. Любовь, благородство и все такое. Но почему в этом мире какая-то вшивая слойка за два бакса – невероятно значительная вещь? Настолько значительная, что нужно всерьез раздумывать, достоин ли ты такого роскошного подарка. Мучиться, колебаться – а потом прийти к выводу, что все-таки недостоин.
Если именно так выглядит жизнь в бескорыстном и благородном мире – то нахрен такой мир.
Глава 15
Магия должна быть… ну… магической. Эльфы, вампиры, рыцари и прочие темные властелины. Не то чтобы Тео ожидала, что прямо на въезде в Кенси ей вручат кольцо и укажут пальцем в сторону Ородруина – но все-таки предполагала некоторую увлекательность происходящего. Некоторую, мать ее, романтичность.
Но реальность оказалась до крайности унылой. Теодора литрами варила успокоительные и противозачаточные, вязала обереги от бараньей вертячки и наговаривала амулеты от сглаза.
– Пречистый огонь, ну зачем, вот зачем им амулеты от сглаза? – причитала Теодора, отправив восвояси очередного покупателя. – Сглаз – это форма проклятия, его может наложить только маг. Единственный маг в городе – это я, и я никого не проклинала. Неужели эта истина настолько неочевидна?
– Ну так не делайте амулеты, – логично предлагал контрактный. – Зачем продавать то, что все равно не приносит пользы?
– С ума сошел? – вскинула брови Тео. – Эти амулеты приносят огромную пользу!
Она подбросила в воздух кошель, туго набитый медяшками.
– Я имел в виду – людям не приносят, – смутился Том.
– И людям приносят. Если у них в жизни происходит какая-то дрянь, они совершенно точно знают, что проблема не в магии, а в их собственной глупости.
– Почему обязательно в глупости? – предсказуемо бросился на амбразуру Том. – Может, это умные люди.
– Были бы умные – амулеты бы не покупали.
Конечно, амулетами бизнес не исчерпывался. Тео призывала дожди – теплые, умеренные и обязательно не более двух часов продолжительностью. Желательно во вторник и в субботу, но ни в коем случае не в воскресенье, чтобы на посещение проповеди и последующий променад по городу не попадали. Тео ходила по фермам, заговаривая виноград от медянки, а скотину – от болячек и выкидышей, спускалась в подвалы, чтобы подновить холодильные печати, и развешивала по ветвям яблонь соломенных куколок, отгоняя злодейскую бабочку-серебрянку, которая «все плоды пожрет, а что не пожрет, то загадит».
Неожиданный успех получил охранный ритуал. Натта растрезвонила по всему городу, какое невероятное наслаждение приносит жизнь без мух, комаров и мышей. Она была так убедительна, что очередь на ритуал выстроилась на месяц вперед.
Приятно, конечно, – но все равно чудовищно банально. Тео была разочарована. Тео скучала.
В отличие от Тома, который наслаждался жизнью вовсю. Он постоянно сновал по двору, взъерошенный, озабоченный и на удивление довольный. Пилил, строгал, копал и выкорчевывал, высекая из неряшливых зарослей нормальный сад, как Микеланджело – статую из мрамора. Том починил сарай, сделал лестницу, заменил расколотую черепицу на крыше и поставил новый забор. Поначалу Теодору смущал этот противоестественный трудовой запал. Она чувствовала себя эксплуататором-угнетателем, рабовладельцем, загоняющим несчастного негра на плантацию за миску похлебки. Но Том на переработки не жаловался, был весел и энергичен и даже начал напевать за работой, обнаружив неяркий, но очень приятный голос.
И Тео решила не влезать. Нравится человеку убиваться в зарослях бурьяна – пусть убивается. У каждого свой способ развлекаться – и лучше размахивать лопатой, чем плесневеть на диване со стаканом виски в руке.
Тем более что в этом что-то действительно было. Проступающий из хаоса сад не был похож на геометрически-правильные клумбы в центральном парке Огасты. Освобожденные от сорняков розы росли как попало, растекались по земле или тянулись вверх неуклюжими, искореженными ветвями. Куст сирени у забора не был похож на прямоугольник или конус, он растопыривался во все стороны зелеными мохнатыми лапами, над которыми нежно отсвечивали опалово-лиловые факелы соцветий.
Между жизнерадостной неразберихой растительности тянулись тонкие белые нити засыпанных морской галькой дорожек. Том выцарапал ушедшие в грунт бордюрные камни и установил их заново, пресекая территориальную экспансию мелких белых цветочков, которые расползались по саду, как испанцы по Доколумбовой Америке. И приблизительно с теми же последствиями.
– Может, вообще выполоть? – Том прищурился на клумбы, как полководец – на выстроенные перед битвой войска. Он стоял, облокотившись на ветхие перила веранды, и задумчиво прихлебывал свежезаваренный кофе. Сидящая в кресле-качалке Теодора лениво оглядела сверкающий каплями утренней росы сад.
– Не знаю. По-моему, получается очень мило.
– Так эта дрянь все сожрет. Корни расползаются во все стороны.
– А если ограничить? – неуверенно предложила Тео.
– Что ограничить?
– Корни.
– Да как же их ограничишь-то? – вскинул светлые брови Том. – Корни ведь в земле – их не обрежешь, как ветки.
– Вкопать что-нибудь. Как бордюр, – Тео изобразила правой рукой ползучее проникновение корней и тут же пресекла его решительным взмахом левой. – Вроде такого.
– Ну… – поскреб в лохматом затылке Том. – Не знаю. Может быть. Никогда так не делал, но попробовать можно.
– И розу вон там посадить, – ткнула пальцем в дальний угол клумбы Тео. Мысль была неожиданная, но вроде бы удачная. – Такую высокую, длинную. Как перед трактиром красильщиков.
– Плетучку? – задумавшись, Том склонила голову на бок. – Ну… Можно. Вроде ничего так получится, особенно если я вон те кусты боярышника выкорчую.
– Тогда там пусто будет, – с сожалением вздохнула Тео. Боярышник расплескался над клумбой белым морем колышущихся цветов, над которыми с деловитым гудением сновали пчелы.
– Кусты розу уже к осени задавят. Если садить, то боярышник точно придется убрать. Можно вместо него что-нибудь нормальное воткнуть, чтобы не расползалось в стороны. Самшит, например, – он прирастает по дюйму в год.
– Ты в этом разбираешься? – удивилась Тео.
– Ну да. Я же за городом вырос, в предместье. У нас и сад был, и огородик. Мама планы составляла, рассадой занималась, а я лопатой махал.
– А отец? – словно бы невзначай закинула удочку Тео.
– Нет, отцу не до ерунды было. Он из кабинета только к обеду выходил, а потом уже вечером – для прогулки. Сестры иногда помогали. Правда, толку с них – как с воробья молока. Пока ведро с водой до грядки дотащат – половину расплещут. Да что с них взять, с малявок, – нежно улыбнулся Том. – Проще самому все сделать. А девчонки пусть ерундой своей занимаются: куклы там, чаепития, пирожки из грязи. Я им под старой
