Шоссе Петля - Олег Новгородов
***
Не то чтобы он подцепил от Женьки ее фамильную паранойю. Просто отметил несколько нестыковок. Вечно живой каннибал – это, конечно, из ненаучной фантастики… Всё приукрашено, преувеличено и пропущено через трансляции сарафанного радио. Да и бабушка хороша – та еще сказочница. Но кое-что все же хотелось прояснить, и он стал прикидывать, с какой стороны к этому подойти.
Не тут-то было: новогодние предпраздничные хлопоты отняли всё свободное время. На Рождество тётка с Мишкой затащили их в монастырское подворье, где из развлечений была только еда, и требовалось быть начеку, чтобы резвящиеся детишки не влепили в тебя снежком… Егор не чаял, как унести оттуда ноги. Один добрый прихожанин подбросил их с Женькой на кроссовере до остановки рейсового. По расписанию автобус ожидался к восьми утра… Поймали попутку, дома едва отогрелись чаем с коньяком.
А по завершении праздников Егору напомнило о себе Опольцево, проявив изрядную назойливость.
Погожим январским деньком возвратился из дальних странствий Витёк Бобров с женой Людмилой. Он разгружал верный «УАЗ-батон», и от его чертыханий дребезжало остекление балкона. Егор накинул куртку и отправился поздороваться, а заодно помочь. Между прочим осведомился, где Бобровых носило целых пятнадцать месяцев. Изнемогая под тяжестью коробок со скарбом, Бобров прохрипел, что они игрались в дауншифтеров и обитали в малогабаритке, доставшейся Людмиле по наследству. А Бобровское жилище сдавали двоим полинезийцам из универа дружбы народов. Куда же забросило их с Людмилой дауншифтерство?, спросил Егор. Ответ его огорошил.
Шоссе Опольцево-Петля. Хрущобы. Гиблое место.
Чем оно гиблое, Бобров соизволил объяснить за импровизированной «поляной», накрытой в комнате (после полинезийцев Бобров брезговал кухней, пусть сперва Людмила ее отмоет). С чашкой чая в руке и с нарастающим удивлением Егор услышал новую интерпретацию саги о Мясорубщике – она отличалась от Женькиной множеством деталей, которые любознательный Бобров откопал в интернете. Что, в общем, не самое главное. Главное – не успели Бобровы заселиться на Опольцево, как там начались убийства. С тем же специфическим каннибальским почерком.
- В общем, я сам не свой от радости, что мы свалили из этой дыры, - зевнул Бобров под конец эпопеи. – Там все сговорились, отвечаю! Участковый точно о чем-то в курсе, но, сука, себе на уме, только запугивать мастер. Прикинь – у них уголовник после отсидки, а он его отмазывает, еще и на меня наехал! Чтобы я не порочил честь… хмм… честного зэка. И народец опольцевский… в паноптикум не примут, чтобы экспонаты со страху не разбежались.
В комнату заглянула Людмила и предложила еще бутербродов.
- Да нет, спасибо, - отказался Егор. – Вам уж на боковую пора.
Краем глаза он приметил, что до Людки донеслись обрывки разговора, и ей не понравилось, о чем они разговаривали. Бобров это тоже приметил и набычился. Но так, для форсу: Людмиле его бычка не страшнее детского лепета.
Оставив Бобровых вяло выяснять отношения, Егор ушел домой и в тот вечер много думал. Про это самое Опольцево.
То, что он узнал от переполненного негативом Боброва, оказалось внезапно логичным и придало реализма Женькиным словам, которые Егор втайне считал продуктом ее временной невменяемости. Он вспомнил, как Женька сказала: «Я подошла к окну, а он внизу стоит… и смотрит на меня. И глаза у него мраморные». И вспомнил еще, что окна Женькиной квартиры выходят прямо на овраг.
Следующий тычок под ребра от Опольцево он получил там, где меньше всего ожидал. Тётка с мужем зазвали его к себе на обед, приватно, без «спутницы жизни», как благопристойно выразился Мишка, и выложили суть и цену вопроса. Они возжелали сдать квартиру, и нужен надежный человек, который поживет в ней недельку-другую, а то и месяц, и будет показывать пенаты клиентуре.
В качестве бартера за оказываемую услугу Егору предлагалась Мишкина «Ока» в безраздельное пользование (поскольку сам он разлюбил водить машину окончательно).
Свою тётку Наталью Егор знал с младенчества. Она подменяла родителей, когда надо было забирать его из детсада, и уже тогда ее любимым припевом было: да ты ни с кем не хочешь дружить, да ты никого не хочешь слушаться. Но чтобы она тоже владела недвижимостью на шоссе Опольцево-Петля?! Да ладно!
Вот и выпал из их семейного шкафа скелет в спортивке и с бычком в зубах.
Отказать тётке? Правда, она его нещадно пилила по поводу и без, но заботилась и подкармливала, да и Мишка, хотя недолюбливал Егора за атеизм, пару раз молча помогал деньгами. Однако же… Опольцево! Перед ним встала проблема, которой он пока не мог придумать решения: а как преподнести это Женьке?
Женька на Опольцево не поедет. Даже если жить не в ее в девятнадцатом, а в тёткином четвертом доме, относящемся к «фешенебельной» части хрущоб. У нее только-только наладилось в банке, добираться будет далеко и неудобно, да и не схлопотала бы она взаправду рецидив – там же всё напоминает о Ксюхе с истерзанной брюшиной да о Люберецком людоеде… Егор ответил тётке с Мишкой, что уладит формальности с отпуском, и как только, так сразу.
Но дома проблема осложнилась. Женька заявила: не только она, но и сам Егор на Опольцево не поедет. Ни за что.
