Московский Рубикон - Андрей Горин
У китайцев в Средние века была некая похожая пытка. «Всего лишь капли воды». Когда на выбритую макушку человека падают капли холодной воды. Человеческая психика, самый страшный палач, через сутки такой пытки большинство допрашиваемых просто сходит с ума.
Слава богу, что не вся зона отчуждения такая. Но уже третьи сутки мы преодолевали именно такой песчаный язык с этой ненормальной живой пылью. Наконец, сперва появились языки жёсткой бурой травы, а затем мы вышли к развалинам бывшего посёлка рудокопов.
Вышли уже к вечеру, и некоторые энтузиасты особо жадные до добычи, рвались начать копаться в развалинах в поисках ништяков. Но Демид строго пресёк такое самоуправство. Дисциплина в отряде была на высоте, а копаться в темноте в руинах было весьма небезопасно. Так что мародёрство отложили на утро.
Я уже как-то бывал в этом посёлке и вынес отсюда наиболее лёгкие и ценные вещи. Но понятие ценности, вещь относительная. Многие вещи, одиночка просто не в состоянии забрать, а хорошо экипированная команда может выгрести всё подчистую и подобные развалины для них весьма ценная находка. Здесь примерно такая же разница как между золотоискателями-одиночками и промышленной добычей золота. Да и опыт у артели Стрельца огромный. Они гораздо лучше многих других знают, что именно нужно брать и кому всё потом выгодно сбыть.
Сам я в процессе сбора ценностей участия пока принимать не планировал, так как всё время пока мы будем находиться на стационарной стоянке, собирался посвятить процессу лечения Элизы.
Хотя процесс лечения в мире людей и мире даймонов — это совершенно разные вещи. Люди состоят из вещества и их тела для них, это что-то незыблемое и постоянное. Демоны, особенно высшие, это прежде всего энергия и поэтому материал их тел может легко видоизменяться.
Я не был человеческим магом-целителем высшей квалификации и вряд ли мог осуществить процесс лечения там, где нужен был архимаг-целитель. Поэтому процесс восстановления организма Элизы скорее сводился к манипуляциям с энергетическими структурами вещества человеческой живой ткани.
Приготовленная мной мазь работала подобно обычным человеческим мазям, только воздействовала ещё и на энергетическую структуру клеток человеческого тела. Её основной эффект сказывался на восстановлении поверхностных слоёв тканей. Она позволит убрать шрамы. Но для того чтобы восстановить повреждённое колено, руку и глаз, нужно было воздействие совсем иного уровня.
Зелье, вообще-то, не было предназначено для лечения людей, а являлось для них сильнейшим ядом. Оно не лечило, а убивало, разрушая саму энергетическую структуру тканей человеческого тела. Выдержать его воздействие мог только маг, под контролем другого сильного мага, который видел и понимал, что делает зелье с организмом.
Если пользоваться человеческими понятиями, то зелье разрушало ткани, превращая их в месиво стволовых клеток, из которых уже можно было по новой вырастить всё что угодно, любой орган или восстановить целостность повреждённого. Грубо говоря, я собирался фрагмент за фрагментом разрушить, а затем восстановить в первоначальном виде повреждённые части тела молодой женщины.
Что-то схожее с тем, как если бы человек превращался в мифического оборотня. Но не целиком, а только отдельные части его организма.
А ведь необходимо было попытаться восстановить не только физические повреждения, но и магические возможности организма. Сейчас энергетический каркас и силовые энергетические каналы у Элизы представляли собой беспорядочную мешанину, где всё было перекручено.
Настроение у Элизы с утра было паршивее некуда. Она знает, что будет плохо, только ещё не знает насколько. Я тоже толком не знаю, но уверен, что это будет не просто плохо. Это будет ужасно.
Наконец, Элиза собирается с духом и глотает порцию зелья из мензурки, позаимствованной мною у отрядного целителя. Глаза её закатываются, и она отрубается. Три дня беспрерывного кошмара. Чем-то это напоминает приступ «морской болезни» у человека, впервые оказавшегося на утлой посудине в штормящем океане. Порой кажется, что скоро она выблюет свои кишки. И как будто этого мало, процесс сопровождается высокой температурой и жуткой, выматывающей болью.
Свирепое зелье стремится разрушить её плоть, превратить в ничто. И демонической отраве это в какой-то степени удаётся, а мне удаётся не дать стать процессу необратимым и собирать с помощью магии эту мешанину живой плоти и энергии во что-то новое, напоминающее прежнее здоровое тело Элизы.
И это только первый этап. Сколько их понадобится для достижения нужного эффекта я, пока даже сам не знаю. Но первый раз самый опасный и мне остаётся уповать только на волю Элизы к жизни, устойчивость её организма и мою магию.
Три дня бесконечного кошмара, сопровождаемого новыми дозами зелья и наконец мы вынуждены прерваться. На первый раз достаточно. Элиза жива, я жив, лечение, похоже, сдвинулось с мёртвой точки, если верить моему магическому зрению. Боюсь, правда, представить, что со мной сделает Элиза, когда очнётся и возжаждет справедливого возмездия, за мои варварские методы лечения.
И ведь она такая не одна. Ева и Барбара видят только часть мучений своей подруги, но этого достаточно чтобы взгляды их с каждым днём становятся всё кровожаднее. От расправы со мной и прекращения процесса лечения их удерживает только надежда на выздоровление подруги и моё самоуверенное выражение лица, выражающее чувство уверенности, что всё идёт как надо. Хотя сам я такой уверенности отнюдь не испытываю. Обстановка постепенно накаляется, и даже бесстрашный Кабыздох последние сутки старается не попадаться девушкам на глаза, опасаясь огрести со мной за компанию по самое не балуйся.
На вторые сутки девушки даже не выдержали и отправили Сигизмунда, проверить действительно ли я занимаюсь процессом лечения Элизы или решил её прикончить самым садистским образом. Отрядный лекарь покрутился, позакатывал глаза и так ни черта и не понявши убрался восвояси, бормоча преследующим его девушкам какие-то мудрёные термины на латыни.
Доверия после этого визита к моим экстравагантным методам лечения у женщин не прибавилось. Но ничего, выгребем как-нибудь. Где наша не пропадала. Это я себя так успокаиваю, хотя и ссыкотно. Очко-то оно ведь не железное, собственное, а не дядино.
К концу третьих суток мы прекращаем приём зелья и Элиза забывается беспокойным сном.
* * *
— Я тебя убью! — были первые слова Элизы, как
