Стать богом - Натали Р.
Ну и, что касается мощи, она не прогадала. Ей удалось закрутить такой вихрь, что тесто для пирожков замесилось вдвое – да что там вдвое, втрое быстрее, чем она была способна в эпоху Миленион.
Катрина не стала выходить, даже чтобы встретить тетю Фаю. Она не могла. Ее душили слезы.
Произошедшие с ней события выжали из нее всю волю к жизни. Потеря магических способностей – она же не знала, что это временно, – предложения и угрозы сумасшедшего мага, претендующего на то, чтобы стать богом, потом жестокие развлечения Миленион, после которых молодой Хешшкор, как бы он ни пугал ее, показался спасением… Забрав ее, изуродованную страшными ожогами, из лап Миленион, он оставил ее в незнакомом мире и исчез. Этот мир был прекрасен, но Катя была не в состоянии этого оценить. За те несколько дней, что она провела там, ее раны воспалились, каждое движение причиняло жуткую боль, и она даже не могла заставить себя подползти к ручью, чтобы напиться. Дни шли, а Хешшкор не приходил, и она стала бояться, что он забыл о ней или, пуще того, сгинул, и теперь никто и никогда не найдет ее, умирающую в этом безлюдном оазисе.
Он появился неожиданно, когда она уже утратила надежду, а в глазах не осталось больше слез. Поглядел на нее, беспомощно лежащую в траве, свысока, и досадливо сплюнул.
– Помогите, – прошептала она умоляюще.
– Ты не моя посвященная, чтобы я тебе помогал, – отрезал он.
Что-то в нем изменилось. Не внешне, не в поведении – он и раньше был так же высокомерен. Но в глубине зрачков была видна не человеческая душа, живая, какой бы запятнанной и страшной она ни была. Теперь там таилась Тьма. Вечной, предначальной Тьмой веяло от него. Перед Катей стоял бессмертный.
– Я согласна стать вашей посвященной, – безнадежно выдавила Катя дрожащими губами.
Он некоторое время молчал, накручивая травинку на указательный палец. Потом молвил как-то странно, будто через силу:
– Согласна ты или нет, совершенно неважно. Ты мне не нужна.
Как – не нужна? Не столь давно Кате только этого и хотелось: чтобы он оставил ее в покое. Но теперь ей не на кого было надеяться, кроме него.
– Не оставляйте меня, пожалуйста! – взмолилась она из последних сил.
Хешшкор поморщился, отбросил травинку и сделал шаг к ней. Через секунду она едва не пожалела об этом. Он грубо сорвал с нее прожженную и запачканную одежду и распластал ее на траве, широко разведя руки и ноги, не обращая внимания на стоны боли и начавшие кровоточить раны.
– Заткнись, девка, – оборвал он ее писк, – если хочешь помощи от чужого бога. И, коли тебя тревожит этот вопрос – интим меня не интересует.
Он простер над ней ладони, и она уловила краем глаза черный отсвет знакомой энергии Тьмы. А потом она закричала от нестерпимой боли, пронизывающей все тело, разрывающей мозг. Мелькнула мысль, что жестокий бог решил насладиться ее мучительной смертью, раз уж ее душа и тело оказались ему без надобности.
Но нет. Спустя какое-то время она очнулась и увидела облака в голубом небе, подцвеченные нежным бледно-персиковым солнцем этого мира. Она пошевелилась и поднялась. Боли не было. Совсем, словно бессмертный вытащил из нее всю боль, которую она была способна испытать. Она перевела взгляд на свое правое плечо. Ровнехонькое, покрытое легким загаром. Ни вырванных кусков плоти, ни ожогов. Молодой Хешшкор исцелил ее полностью, хотя считалось, что бессмертный неспособен исцелять тех, кто не является его посвященным. Оказывается, способен, если ему наплевать на переживания исцеляемого. Лечение из рук нового бога было мучительным, как самая страшная пытка.
– Очухалась? – раздался голос над ухом, и она невольно вздрогнула.
Он взял ее за руку железными пальцами, развернул к себе, оглядел оценивающе. До Катрины вдруг дошло, что она совершенно обнажена. Хешшкор засмеялся, словно читал ее мысли, вынул из воздуха какую-то простыню, небрежно завернул девушку в ткань.
– Не хочешь сказать «спасибо»? – осведомился он.
– Я… – растерялась Катя. – Я… – Кто знает, чего он потребует в качестве благодарности? На глазах снова выступили слезы, и губы задрожали.
Он раздраженно цокнул языком и, бросив:
– Идем, – подозвал облачко тихим свистом, будто собаку.
Облачко поднималось, унося их от земли, а она все плакала и плакала. От пережитого ужаса, от боли, которой больше не было, но которая отпечаталась в памяти, как вечное клеймо. От унижения, которое претерпела от Хешшкора и которое он не считал чем-то особенным, обращаясь с ней так, как, по его мнению, и следовало. И когда они перенеслись в привычный ей, родной мир, и она увидела Фёдора, то разревелась еще горше.
– Забирай, – молвил Хешшкор, толкая ее к Фёдору. – Не в моих привычках лишать своих посвященных маленьких плотских радостей. Пользуйся на здоровье, – он усмехнулся и рассеялся в воздухе рябью.
Фёдор обнимал ее, утешал, а она рыдала и прятала лицо.
Вита нашла Катрину в библиотеке. Девушка не читала, просто сидела за пыльным столом, уставившись в одну точку.
– Катя, Фёдор там измучился весь. Говорит, ты его видеть не хочешь. Чего это?
Катя обернулась:
– Ох, тетя Вита… – куда делась прежняя девчушка-резвушка? Глаза были красные, под ними залегли черные тени.
– Ты давно в зеркало смотрелась, красавица? – Вита ласковым жестом, не вязавшимся с ее грубоватым вопросом, поправила растрепанные Катины волосы. – Щеки осунулись… Сколько дней ты не ела? До чего себя довела! А если умрешь от голода?
– Ну и что? – глухо ответила Катя. – Это раньше я не могла вот так взять и умереть, потому что была единственной у Виталика. А теперь – почему бы нет? У него есть еще две посвященных, дочки тети Вали. Я не хочу жить.
– Здрасте, приехали. Знаешь, что по этому поводу сказал бы мой парень? Нет никакого смысла искусственно укорачивать и без того неприлично короткий срок жизни. Что ты успела за свои девятнадцать лет, девочка?
У Кати из глаз снова брызнули слезы. Вита достала платок, обняла девушку и вытерла ей лицо.
– Ну, ну, успокойся. Подумай о Федьке, как он без тебя убиваться-то будет. Он и так сам не свой.
Катя доверяла Вите. Именно Вита вырвала ее много лет назад, когда она была еще совсем крошкой, из лап
