Ангелы среди нас. Трилогия - Айгуль Айратовна Гизатуллина
Гипнос замолчал, как и остановились его слезы. Морфей положил ладонь ему на плечо и продолжил.
– Его силу поместили в пифос, а брата в лечебницу. И, казалось, мир вздохнул спокойно. Но вот, в один день, темнота вновь окутала его. Кошмары вернулись вместе с силой, и он сбежал. Но мы смогли его удержать. Он в Арктике. Там сейчас полярный день, и его силы слабы. А холод и тишина действуют ему на пользу.
– А почему вы не обратились к боссу? – прервал я его.
– А вы бы смогли отдать собственного ребёнка на растерзание снова? Это мой сын! – слова Гипноса эхом отдавались в моей голове.
На секунду я увидел маму братца моего подопечного. Её любовь и бессилие, тяжёлую ношу бремени, её слезы и невозможность изменить сына. Я увидел во взгляде Гипноса всю боль матерей детей-инвалидов. Вот они отдают в лечебницу своего ребёнка, своего кроху и как жизнь их буквально обрывается. Они плачут и не могут простить себя за это действие. Их сердце разрывается, а логика кричит: «Так надо! Так надо! Так надо!»
Не обсуждайте их. Ведь они сделали это, ломая себя и пытаясь помочь. Разбивая свою душу на тысячи частей, они спасали своего ребёнка от самого себя.
Глава 13
Холод. Я чувствую пронизывающий ветер и мороз. Там, откуда мы были, ещё царили последние деньки лета. А здесь – вокруг бескрайние поля снега, где-то вдали я вроде как заметил даже белых медведей. Солнце слабо светило где-то на краю горизонта, создавая иллюзию дня. Оно абсолютно не грело и выглядело как бледное пятно, образ которого спасало лишь отражение белоснежного снега.
Во время телепорта я успел сменить одежду (догадываясь, что костюм Гарри Поттера не совсем подходящий для данной миссии), появился я уже в образе первобытного человека в оленьей шкуре и меховых сапогах. Голову мою спасала шапка-чомпой (может, кто был когда-то в Якутии видел их). Кое-как открыв глаза и посмотрев по сторонам, заметил, что не я один завернулся в тёплые одежки. Девушки были в мехах и кожах, Каин выглядел как Конан-разрушитель – хоть одежды на нем было не так много, как на нас, сам вид его был грозен и воинственен, впрочем как всегда.
Я посмотрел на Гипноса, который, казалось, состарился лет на пятьдесят; на Морфея, печального и одинокого, что не шло его прекрасному образу и подумал, странно, а где же Фантаза? Ещё один брат. Но в данный момент было не до него, так как резко все затихло, ветер перестал петь свою вьюгу (нам говорили, что вьюга – это грустная песня ветра, которую он пел для своей возлюбленной, Искры. Ну не будем вдаваться в легенды, следующий раз расскажу), даже, казалось, температура повысилась, хотя скорее это ветер до того был пронизывающий, что ломило кости.
В этом тихом спокойном холоде, пред нами предстало то, что было изначально нашей миссией. Вот если бы вы увидели Фобетора, то подумали бы, что это голограмма, ибо телесная оболочка была не устойчива, будто расщеплялась и собиралась вновь, он был как плохо настроенный телевизор, и не мог устоять на одном месте, телепортируясь с одной точки на соседнюю.
И вот кто-то включил звук, и мы услышали истошные крики безумца. Он выл, рвал на себе одежду, выкрикивал имена, иногда звал отца и братьев. Скажу вам, это очень грустная картина. Такой красивый парень (даже по моим меркам) и в аду, собственном аду кошмаров.
В один момент он заметил нас и на короткое мгновение, остановился. Краем глаза обратил внимание, как Гипнос упал на колени и протянул руки к сыну.
В своей жизни я редко видел отцовскую любовь, особенно когда дело касалось нездоровых детей. Если мы все замечали в Фобеторе безумство, опасность, бесконтрольность, то Гипнос видел в нем совсем иное: родное, ребёнка, которого он обнимал малюткой, который улыбался ему и протягивал ручки, видел первые его шаги и слышал первое слово «папа». И ему было сложно понять, как и когда это чудо стало таким взрослым и необузданным.
– Ты пришёл за мной, отец, – прохрипел Фобетор.
– Да, сынок, – ответил Гипнос.
– А кто все остальные? Зачем ты их привёл?
– Они помогут нам, Фобетор, – но что-то не понравилось мне в его ответном взгляде: фигура вновь замерцала. Я сделал выводы – видимо, когда его обуревали сильные эмоции, он не мог управлять своей силой. И не только до меня это дошло, так как:
– Давай, – крикнул Каин, и мы сделали то, о чем договаривались ранее.
Часом ранее.
Литва, Дубингяй.
Мы стоим в парке напротив огромного сооружения, а точнее Ловца снов! Его создал один одарённый парень (имя его я упоминать не стану, кому надо тот всегда сможет его найти). Он был изготовлен из елового лука, плетеной синтетической верёвки, дерева, бусин и перьев. Завораживающе прекрасно! Это величественное произведение перед нами, имеющее мощное энергетическое поле, было столь огромное, что нам понадобилось куда больше времени и сил, чтобы сделать его невидимым и телепортировать.
– Давай! – крикнул Каин, и мы сделали то, о чем договаривались ранее. Высвободили как лассо Ловец снов. Он, как и полагалось, обвил тело Фобетора, и его фигура, наконец-то, приобрела стабильную форму. Но (как же без «но», ведь всегда что-то должно сбиться из графика) едва тёмные силы были заключены в ловушку, их хозяин начал таять на глазах. Как ненависть, что делает вас сильными и непробиваемыми, так и здесь – тьма подпитывала бога, лишь с ней он был жив.
– Неееет, – я услышал рев за спиной и обернувшись увидел, как Каин, Морфей и Фортуна всей своей мощью удерживают отца, сердце которого разрывалось на тысячи частиц.
И далее мы сделали то, зачем, впрочем, и пришли: я и Дитрих своим небесным свечение, отразившимся миллионами бликов на поверхности белоснежного пространства вокруг, отделили Ловец снов с кошмарами от Фобетора, и в то же мгновение Каин унес его в канцелярию для «захоронения» от чужих глаз.
Едва нефилим отпустил Гипноса, силы Фортуны и Морфея не хватило удержать его и он бросился к
