Лелька и ключ-камень - Юлия Русова
— Но как же мне быть, ведь многие знают, как меня зовут!
— Ну, во-первых, много ли среди этих знающих ведающих, ведьм, колдунов или ведунов? Обычный человек зла причинить через имя не может, разве что мелкую неприятность наведет от совсем уж сильной злобы. А вот прочим знать, как тебя зовут незачем. Ну и защиту надо учиться ставить. Поищи, как это делается, сама опять же подумай. Я знаю, что учить тебя некому, но ведь и я не ведун, знаний у меня таких нет. Давно когда-то краем слышал, что был обряд с куколкой. Поможет тебе эта подсказка, значит поможет, больше-то все одно ничего не знаю.
— А вы расскажете, почему водяной решил меня утопить?
— Он сам-то не решал. Попросили его, так, по-соседски.
— Ничего себе просьбочка!
— Это вы, человеки, жизнь цените. А мы ведь не живые, ты не забывай. Да и среди людей немало тех, кому чужая душа — полушка. А просила соседка авторитетная, с которой лучше в мире жить.
— Это кому ж я так не угодила?
— Вспомни-ка, что ты в последнее время делала. Да не обычные свои дела, а что делала с нами, нелюдями.
— Ой! Я луговице одной помогла, у нее веревка в косе запуталась, она так плакала! Я и помогла распутать, чтобы волосы не стричь.
— Жалостлива ты не в меру. Никогда ничего, у таких как мы, не путается само по себе. Веревочка эта была привязкой от ведьмы. Ведьмы — они хитрые, даже нелюдя, особенно молодого, могут обвести-обморочить. Вот и луговица твоя сама позволила себе косу перевязать, а потом, когда привязка в волосы глубже впуталась, поняла свою беду, да поздно было.
— И не моя она вовсе. Свои не обманывают.
— А она и не обманула. В чем неправда-то была? И запуталось само, она ж только косу перевязать дозволила, и волосы ей действительно стричь нельзя, развеется травой.
— Но ведь она могла попросить!
— А ты бы стала ей помогать, кабы знала, что тебе предстоит схватиться со взрослой и сильной ведьмой? Другие-то нам не опасны. Не мне, так себе ответь по чести.
— Не знаю. Но я быпо старалась что-нибудь придумать.
— А ей какой резон ждать, пока ты думаешь? А так она свое получила — освободилась от рабства. Твои же дела ее не касаемы. Ты, девица, пойми и накрепко запомни: хочешь или нет, но ты теперь на всю жизнь, а может и после нее, часть нашего мира, который под луной живет. Его правила и покон для тебя будут поважнее законов и правил человеческих. Чего скуксилась?
— Не хочу я так. У вас все какие-то хитрые, нечестные, а половина еще и злые.
— Хочешь или нет, тебя никто не спрашивает, как и нас когда-то не спросили. Я бы может, тоже лучше лесным пеньком сгнил, а потом из корня деревом вырос, но приставили вот к делу— и служу. А что касаемо нечестности… Обидные твои слова. Ведь тебя не обманули, просто всего не рассказали. Так и ты ведь каждому проезжему-переезжему душу-то не распахиваешь.
Лельке стало совсем тошно. Она понимала, что жить ей придется с оглядкой, каждое слово проверять и обдумывать, но от этого понимания хотелось вернуться к водяному и утопиться уже окончательно.
— Ты, веда, погоди себя хоронить, — правильно понял ее печаль Леший. — Просто помни, что не надо ничего предпринимать, пока все как надо не выведаешь. Ну и клятву ты нашу знаешь же? Я слыхал, ты ее у домовика спрашивала. Коли кто луной клянется из наших — никогда клятву не нарушит, хотя лазейку отыскать, конечно, постарается. Просто будь аккуратнее в делах и словах. В словах особенно! Вы, люди, часто ими бросаетесь, а у нас с этим строго. Сказала — делай, да делай как сказано и в указанный срок, не то спрос с тебя будет суровым. И никакие оправдания-объяснения не помогут.
— Но как же быть, ведь всякое бывает, не всегда можно успеть!
— Вот поэтому и думай наперед. Если можешь ничего не обещать — лучше не обещай, а если уж крайний случай приключился, то готовь виру.
— А что это такое?
— Ну вроде как извинительный подарок или услуга. И знай, если виру не предложишь — ее с тебя все одно возьмут, да не то, что ты готова отдать, а то что сами захотят. И словами не бросайся, помни, сказала — сделаю, значит делай.
— А мне тоже можно будет виру спрашивать?
— И тебе можно, только не забывай, молодая ты еще для этих дел. Вот, к примеру, пообещаю я тебе отдать клад, который у меня в лесу лежит. Обещал — значит отдам. Но срок-то мы не ставили, так я могу и через 200 лет отдать, когда тебе клад не больно нужен будет. А могу отдать сразу, но закладной. Тогда тебе вовсе добра не будет.
— Закладной? Это какой?
— Тот кто клад закапывал, мог к нему сторожа поставить. И должон этот сторож убить каждого, кто клад возьмет, кроме, конечно, хозяина. Уйти этот сторож не может, развеяться, пока клад цел тоже не может, а от скуки за сотни лет так осатанеет, что ему только в радость будет покуражиться над тобой, да убить страшно, чтобы все помнили. Так что когда договариваешься — всегда думай, все ли уговорено что тебе надобно. А лучше смаху договоров не заключать, а время взять, да обмыслить все не спеша, тогда и дело будет.
— Спасибо вам, дядька Ермолай. А мне на речку теперь совсем нельзя?
— Пока не надо. Я, конечно, с Карпычем еще побеседую, но я ему не указчик, он сам себе владыка.
— А почему вы мне помогаете? И тогда, у осины, и сейчас? И как я вас могу отблагодарить за помощь?
— Молодец. девица, быстро учишься. Помогаю я тебе без корыстного умысла, и за помощь эту ты мне ничего недолжна, в том и клянусь луной. А вот причин тебе пока знать не надобно, мала ты еще, да и не мне об этом болтать. А благодарность… В гости заглядывай на беседу. Скучно только работой время полнить. Да
