Алексей Самсонов - Цифровая магия
Задумка Брюса была проста – коль есть тот, кто Гордона поджидает, так отправится он на дорогу от Нарвы и устроит там засаду. А пока он будет ждать, Гордона и след простынет. А куда и к кому тот ездил – это останется неизвестно шпионам.
Поутру Яков Вилимович проводил посланца великого навигатора в Архангельск с ответным письмом, в котором он заверил своего брата Исаака в надежности его выбора. В обратный путь гость Брюса отправился опять верхами, в сопровождении провожатого. А Брюс, как только затих стук копыт отъехавшего гостя, уже сидел в своем кабинете и листал книгу, которую достал из короба, привезенного рыцарем «Приората Сиона».
Под ее обложкой из черной заскорузлой кожи скрывались темно-фиолетовые, почти такие же черные, как и обложка, листы пергамента, покрытые написанной от руки вязью и рисунками.
Он сразу признал арамейское происхождение языка, на котором написана сия книга. Брюс был полиглотом и в совершенстве владел шестью языками, также неплохо знал еще с десяток. Увы, арамейский был ему знаком весьма поверхностно, а узнал он его только благодаря своей огромной библиотеке, где часть книг была и на арамейском. Точнее, было несколько книг по астрологии, написанных на древнеарамейском, которые он неоднократно пытался разобрать.
Однако благодаря даже небольшому знанию древнеарамейского он понял, какое сокровище попало в его руки. Книга была писана древним колдуном Аль-Ашдином и содержала в себе великие тайны мира. Часть написанного была явно зашифрована, и граф понял, что расшифровка и изучение книги – его бремя до конца жизни, сколько бы отпущено ему ни было.
Граф провел рукой по лысеющей голове и улыбнулся. Великий навигатор знал, кому нужно было передать книгу: Брюс уже ощущал внутри легкую дрожь от предчувствия наслаждения, которое он будет получать, сидя над книгой и разбирая записи древнего ученого.
Он наклонился к древним листам и повел носом. Даже аромат от книги исходил совершенно волшебный – сквозь запах старинной кожи и пергамента пробивался запах тайных знаний. Брюс ощущал его почти на физическом уровне.
Эту книгу держали руки величайших ученых, и она вызывала искреннее восхищение сподвижника Петра.
В последующие несколько месяцев Брюс уделял все свободное время изучению книги. Он очень сожалел о своем незнании арамейских языков и старался максимально быстро восполнить этот пробел в своем языкознании. Он пригласил ученого жида, который помогал ему разбираться с арамейским, – ведь язык Иудеи довольно близок к языку, которым была написана книга. Конечно, он не показывал ему древний труд, но тот помогал переводить Брюсу другие арамейские книги, а потом Брюс использовал полученные знания для чтения драгоценного манускрипта.
Многие части книги были действительно зашифрованы, и ученый увлеченно бился над расшифровкой.
Однако государева служба отнимала достаточно много времени, и Брюс начал подумывать о том, чтобы подать Петру Алексеевичу прошение об отставке. Но здоровье государя буквально день ото дня становилось хуже, и чувство долга не позволяло графу решиться оставить службу в такой сложный для страны момент.
Государь уже был изрядно пьян и утомлен. Ассамблея ему наскучила, и он искал жертву, которая сможет развлечь его и высоких сановников.
Жертвой мог оказаться кто угодно – от швейцара, стоявшего в дверях зала, где шло веселье, и до самых ближайших друзей государя. Правда, с друзьями он поступал, как правило, менее жестоко. И почти всегда, если жертва с достоинством выходила из переделки, Петр сам оставался премного доволен.
Взгляд государя наткнулся на Брюса, который разговаривал о чем-то с Остерманом. Петру вдруг припомнились обстоятельства заключения Ништадтского мира со Швецией и то, что генерал проявил немалое своеволие: государь был готов уступить шведам Выборг, дабы ускорить заключение вечного мирного договора, а Брюс, вопреки его воле, продолжил настаивать на том, что Выборг-де останется российским. Брюс оказался победителем на тех переговорах, за что Петр наградил его пятью сотнями дворов и вручил ему орден Андрея Первозванного.
Но сейчас самоволие Брюса показалось Петру обидным, и он выбрал того в качестве сегодняшней жертвы. А пошутить он решил над увлечением Брюса науками.
– Яков Вилимыч, – добродушно проговорил Петр.
Брюс повернулся и сразу почуял неладное – добродушный голос государя не вязался с бесами, которые скакали в его темных глазах. Тем не менее Брюс весело ответил:
– Веселимся, государь! – и поднял бокал. Его слегка округлое лицо расплылось в улыбке.
Петр тоже улыбнулся.
– А что, Яша, покажи нам для веселья чудеса ученые.
Глаза государя еще более потемнели, и теперь и прочие поняли, что Петр Алексеевич готовит им отнюдь не ученые развлечения и Брюс выбран здесь главным козлом отпущения. Многие вздохнули с облегчением. Они предполагали, что на ассамблее Петр обязательно выкинет какую-нибудь злую шутку, на которые он был великий мастер, и боялись стать ее жертвой. Но вот теперь агнец на заклание выбран и можно расслабиться.
Брюс также понимал всю опасность ситуации – при плохом исходе можно было и в опалу попасть. А уж опомнится ли потом государь – только бог ведает. Последнее время из-за сильно ухудшегося самочувствия и истории с Монсом и Екатериной Петр стал очень раздражителен и гневлив. А то, что голова Монса оказалась на колу и провисела там сорок дней, отнюдь не утишало гнева государя, как, возможно, рогатого супруга. И он постоянно срывал гнев на приближенных. Даже Меншиков все больше вызывал раздражение у Петра, и ему пришлось значительно сократить свои воровские аппетиты. Однако и это не помогало Александру Даниловичу – Петр все больше отдалял его от себя.
И вот в такой атмосфере Брюса угораздило стать объектом шутки государя.
Необходимо было показать такой фокус, который бы привел в изумление всех гуляющих на ассамблее, и в первую очередь Петра Алексеевича. Иначе быть беде.
Но что граф мог предложить из занимательных научных опытов? Он совершенно не был к этому готов. Разумеется, ему не раз приходилось развлекать царя и его окружение научными экспериментами, но здесь, на ассамблее? Где ему взять приборы и реактивы?
Рассказать занимательную историю? Так все пьяны, и никто не станет слушать. Гостям и царю потребно зрелище и действо, причем приводящее в восторг. И если ученый не сможет предложить оного, то и быть ему битым. И хорошо, если Петр просто изломает об него трость, а то и что хуже может быть.
И тут Брюса словно ударило молнией. Какого черта! То, что он успел почерпнуть из книги, вполне позволяло устроить очень впечатляющий фокус. Наиболее эффектное представление можно было устроить с помощью заклинания управления погодой, которым Брюс занимался вот уже больше месяца. У него было заготовлено для экспериментов несколько версий заклинания, которые требовали только произнесения заключительных фраз. Почему бы не провести эксперимент сейчас, подумалось графу. Он улыбнулся, поклонился царю и сановникам и подошел к окну. Отвернувшись, тихо произнес финальную фразу заклинания, которое мгновенно вызывало шторм и грозу, после чего резко отдернул портьеру, которая закрывала окно.
– Государь, господа, о каких развлечениях может идти речь, когда такой шторм? Взгляните, Нева вышла из берегов, вода начинает заливать зал. И буря все усиливается! – драматично провозгласил Брюс.
За окном действительно было светопреставление – по потемневшему до черноты небу, как безумные черные быки, неслись тучи, над Невой ветвились длинные, белые, словно от ярости, молнии, сама Нева уже заполнила улицу, и вода действительно начала затекать под дверь зала. Дождь пополам с градом нещадно хлестали по взбесившейся реке. Из-под двери и вправду побежали ручейки воды.
В зале началась небольшая паника. Некоторые гости начали с криком забираться на столы, другие кинулись к окнам – то ли глянуть на происходящее, то ли вылезать на улицу, а Петр стоял как вкопанный. Его лицо окаменело, и было видно, что он растерян и поражен до глубины души. Брюсу даже подумалось, что уместней было бы сказать – напуган.
Граф сам не ожидал такого эффекта и испугался, пожалуй, не меньше гостей и государя, но виду не показал. Произнес последние слова заклинания, вызывающего тихую и солнечную погоду. Теперь он широко улыбнулся и спокойно произнес:
– Успокойтесь, успокойтесь! Шторм утих, вода убывает!
И правда, в окно упали солнечные лучи, заставившие всех зажмуриться. Вода спадала просто на глазах, и уже через минуту Нева оказалась в своих берегах.
Люди в зале стояли и, онемев, смотрели на Брюса. В их глазах читался ужас. Если еще минуту назад они были напуганы бурей, наступления которой не заметили, то теперь страх вызывал Брюс, который из потенциальной жертвы царской шутки превратился в колдуна, управляющего молниями.
