Законы жанра - Сергей Сергеевич Мусаниф

— Конечно.

Мы зашли в магазин. Он вытащил из кармана бумажник и протянул мне десятку. Я направилась в глубину торгового зала, а Смит завел разговор с продавцом, собираясь купить несколько одноразовых телефонов.

Шнурки я нашла на полке между туалетной бумагой и роликами для одежды. Они были коричневые и не подходили по цвету к моим синим кедам, но я решила, что сегодня этим можно пренебречь. Я расплатилась, сразу же отдала Смиту сдачу, и мы вышли наружу, где оперативники продемонстрировали нам только что реквизированный ими транспорт, которым оказался довольно бодрый на вид серебристый минивен. Я заглянула в салон. Внутри были разбросаны игрушки и стояли три детских кресла.

— У вас вообще совесть есть? — спросила я. — На черта было угонять машину у многодетной семьи?

— Она наверняка застрахована от угона, — заметил Смит.

— Страховка очень поможет этой семье, когда завтра утром надо будет вести детей в школу.

— Как правило, все минивэны покупают для семей, — сказал Чарли. — А спорт-купе выбирают успешные одинокие мужчины, которых не жалко, но мы все туда не влезем.

— Немедленно верните машину туда, где взяли, — сказала я. — Лучше угоните какой-нибудь пикап. Это же Техас, тут полно здоровенных пикапов. Кто будет плохо себя вести, поедет в кузове.

* * *

Двое агентов уехали на минивэне и уже через полчаса вернулись на здоровенном Джи-Эм-Си Юкон, у которого вместо номера висела табличка «любитель цыпочек 001». Решив, что его уж точно не жалко, я закрыла глаза на невыполнение приказа (это все-таки был не пикап), и мы отправились в Остин.

Я взяла у Смита одноразовый телефон и позвонила Инге, она ответила после второго же гудка.

— Это я, — сказала я. — У вас все нормально?

— Конечно, мэм, — сказала она. — Морри спит. Перед этим хорошо поела, я присылала вам отчет.

— Тот телефон я временно не использую, — сказала я. — А на этот отчеты слать не надо. Он кнопочный.

— Вас поняла, мэм, — мне нравилось в Инге, что она не задает лишних вопросов. — Не беспокойтесь о малышке. С ней все отлично.

— А как насчет ее бабушки? — поинтересовалась я.

— Она в соседней комнате. Позвать ее, мэм?

— Не надо, — сказала я. Сейчас я была морально не готова к этому разговору. Мама спросит, где я была, что не могла позвонить, и тогда мне придется врать, и она это поймет, и начнет нервничать еще больше. Или я скажу правду, что я сидела в тюрьме, и тогда она тоже начнет нервничать еще больше. Или я обойду этот вопрос молчанием, и тогда она вообще невесть что себе вообразит. — Как она в целом?

— Немного нервничает из-за того, что вы не выходите на связь, мэм. Но в целом — нормально.

— Передай ей, что у меня все хорошо, — попросила я.

— Конечно, мэм.

Я уже собралась было сказать, что скоро вернусь, но в последний момент передумала. В таких делах ничего нельзя сказать наверняка, а мы еще даже до защищенного бункера не доехали.

А местное мироздание, по крайней мере в той его части, что вращается вокруг меня, штука очень тонкая и чувствительная, зачастую реагирующая даже на вот такие ничем не подтвержденные высказывания. Ну, вроде того, как скажешь, что хуже уже быть не может, и тут сразу же станет еще хуже. Или выйдешь вечерком за пиццей, обещая, что вернешься буквально через десять минут, а тебя или грузовиком собьет, или цунами накроет, или и вовсе спонтанным порталом в другой мир занесет, а там с тобой церемониться никто не будет. Впихнут в гарем какому-нибудь местному феодалу, и привет, пишите письма мелким почерком. Так и будешь там сидеть и маленьких феодальчиков ему рожать, а как не сможешь, так он тебя в посудомойки переведет или на конюшню…

Я смотрела в окно и думала о том, что может пойти не так. А пойти не так могло вообще все что угодно. Мы висели даже не на ниточке, на волоске.

Нас могли остановить копы, а мы на угнанной машине. Нас могли настигнуть военные, потому что Уотерс не сдержал своего слова. Мы могли попасть в какую-нибудь совершенно банальную аварию, просто потому что.

Могущественные сюжетные артефакты могут искривлять пространство вокруг себя. Менять его. Если они не хотят быть найденными, они могут попытаться избавиться от тех, кто их ищет.

И хотя чертов Блокнот лежал в чертовом сейфе, мне все равно было неспокойно. Возможно, двери бункера открыты, спецназовцы перестреляли друг друга, Дэнни Форсайт уже убегает по пустыне с сейфом подмышкой, а тот, кого я не знаю, ждет его в условленном месте с ацетиленовой горелкой или лазерным резаком.

А может быть, и с тем, и с другим.

Я ждала подвоха не потому, что у меня паранойя или я перестраховщица. Я ждала подвоха, потому что в таких делах всегда есть подвох. В прошлой серии Блокнот несколько раз буквально вывернулся у меня из рук, опрокинул тогда еще директора Смита и растворился в ночи, и я подозревала, что он это сделал совсем не для того, чтобы вот так запросто попасть в наши руки в Техасе.

Артефакт успел нанести немалый урон, но, по сути, это была всего лишь мизерная доля от его разрушительного потенциала, и та легкость, с которой мы его заполучили, меня настораживала.

Должен был быть какой-то подвох.

Дэнни Форсайт по описанию и выдержкам из личного дела никак не тянул на того, кого я не знаю, и вряд ли он был тем самым человеком, которому Аманда передала Блокнот, и нам еще предстояло выяснить, как артефакт у него вообще оказался.

Смит связался с бункером. Поскольку он звонил с левого телефона, у него ушло почти полчаса, чтобы пробиться через все препоны и доказать, что он — это он, но в конце концов он поговорил с командиром отряда, который до сих пор ждал нашего прибытия, и заверил его, что мы в пути.

А потом заверил меня, что ни с Блокнотом, ни с Дэнни Форсайтом ничего не произошло. Но меня это все равно не успокоило.

Но, ты знаешь, ничего плохого по дороге так и не произошло. Нас не остановила полиция, на нас не напали военные, и случайной аварии нам тоже удалось избежать. Не