Поступь Хели - Ирина Итиль
Внизу, у подножия горы, располагались чадящие смогом рабочие районы, выдолбленные прямо в скале и уходящие вниз на добрые десятки метров, словно норы грызунов. Район и называли Крысятником. Контрабандисты, черный рынок оружия (наверняка изготовленного в «Цваральге» или Хеймдалле), подпольные концерны лингвистов-недоучек, которые выцарапывали неправильные руны на духовниках, нелегальные иммигранты из Хели и турсы, оставшиеся без клана, ютились в каменных бараках без вентиляции и хирели от несмертельной, но болезненной каменной кори. Даану сказала, что от нее на теле появлялись серые гнойные волдыри и, если не лечить, они лопались и превращались в язвочки, которые долго не заживали. Переносили заразу подземные клопы, не выносящие свет солнца. Бедные районы часто закрывали на карантин, делали бесплатные прививки, но это не помогало, потому что болезнь изгонялась только солнцем. Полиция в Крысятнике была не властна, а вот агентов «Ока» сновало в каменных лабиринтах достаточно. Любая миловидная старушка, торгующая пряжей, или соседский мальчонка могли оказаться доносчиками. Торговые районы с цветастыми приземистыми домиками облепляли второй уровень горы и железную дорогу, которая шла дальше по пути Модгуд к Хели. Торговали всем на свете, но самый большой спрос был на рунозаклинания. Крупный проспект сдавался под лингвистические лаборатории. Там бакалавры из Каэр-Огмского университета драли деньги с глупых туристов, нанося на духовники три самые частые и бесполезные руны на удачу, на деньги и на любовь.
Богатые районы и, самое главное, юридические университеты, административные здания и суд воцарились наверху, на плато. Статуя Ослепленной Дану в лохмотьях с упреком хмурила каменные брови. Фуникулеры оплетали Цверги словно паутина, а вот попасть на плато можно было только по лестнице и только по удостоверению, что ты студент, судья, политик или имеешь особую бумагу как почетный гражданин. В народе шутили, что каждый уровень для своей правды, но только для самого высокого уровня самая низкая категория.
В отличие от почти геометрически правильного круга Хеймдалля, Цверги был хаотичным лабиринтом, спроектированным природным ландшафтом, а не людьми. Даану легко и почти безошибочно отыскивала лазейки и вовремя уходила от патрулей полиции, которые могли попросить документы. Когда Локи окончательно выдохлась и плелась позади, подтягивая лямки рюкзака и тяжелую катану, они остановились перед двухэтажным домом со знакомой вывеской веселой коровы. Свартайские узкие, острые буквы ощетинились как пики и предлагали заглянуть в мясной магазинчик. Но внутрь Даану не пошла. Она завернула за угол и поднялась по пожарной лестнице на второй этаж.
– В прихожей разуйтесь! – гаркнул изнутри голос Эйлима.
Локи с превеликим удовольствием стащила с гудящих ног вонючие цваральгские ботинки и скинула рюкзак. Пристроив обувь на половике, прошла за парнями из полутемной прихожей в комнату. Эйлим важно кивнул и жестом пригласил сесть за стол.
– Ванная там. Можете умыться.
Только за овощным супом из щавеля и молодого укропа и восхитительным мясным рулетом Локи поняла, насколько она голодная. Они толком не ели с «Цваральга», если ту бурду можно было назвать пищей. Запивая все огромной чашкой кофе, она почувствовала себя вполне счастливой. Во время молчаливой трапезы Эйлим вышел и вернулся только тогда, когда Ки, сыто моргая, взял из вазочки последнее печенье, повертел в руках и положил обратно. Его тут же сцапал Тобиас.
– Бабушка вернется из университета к семи, – сообщил Эйлим, встречаясь глазами с Даану. – Поговорим тогда.
Сварта кивнула, рассеянно открывая и закрывая веер. Когда старик вышел, повисла неловкая тишина.
– Это ничего, что мы здесь? – спросила Локи.
– Нет. Хочу разобраться со всем сейчас. Хватит с меня. – Глаза Даану вспыхнули прежним злым огнем. – Пока есть время и возможность – помойтесь и поспите. Ночь Ослепления Дану – самая долгая в году. Ки, поможешь мне помыть посуду. Валецкий, вытри со стола.
Локи с удовольствием воспользовалась предложением и приняла душ. Отстирывать футболку от крови было некогда, так что пришлось покопаться в рюкзаке и реквизировать последнюю у Каге. Тоже черную. Он вообще знает, что есть другие цвета? Она невольно улыбнулась, воображая его недовольно поджатые губы и бурчание. Наверное, он ее прибьет, когда увидит, что она шарилась в его вещах. На дне, между сменным бельем и носками, Локи нащупала нечто твердое. Сережка из звездного металла в форме птичьей лапки. Сережка… Рейвен?.. Локи ощутила, как ее глаза наполняются слезами. Подняв голову и проморгавшись, она плеснула в лицо воды, вдела сережку в пустую левую дырку, чтобы не потерять, и закрыла кран.
Глава 6. Ослепление Дану
В шесть вечера на долгое мгновение город затих, замер, набрал воздуха и разразился шумным и беспечным воплем фейерверков. В еще светлое небо взвились сотни хлопушек и петард, изображая алмазные глаза Дану, которые старик Огм смог заметить из своего дворца.
После первых залпов Локи подумала по старой асгардской привычке, что начался артиллерийский обстрел, или вторжение, или просто маленькая война, и рухнула на пол, прикрывая голову. К счастью, ее промаха никто не заметил: все пялились в окна на салют и карнавальную толпу, которая закончила рабочий день и, цепляя маски с кровавыми следами под глазами, шла в пабы отмечать Ослепление Дану и мифическое основание Юридического университета.
Эйлим приволок бутылку красного альвхеймского и разлил всем по чуть-чуть «за Дану и юриспруденцию». Руис дежурил внизу, в магазине. Луис включил старенькое радио, ловящее всего пару станций. На обеих крутили поздравительные речи партии, возвещающие об окончании карантина вперемежку с переливчатой свартайской песенной классикой. Когда отзвучали последние ноты «Северного када, Южного када» о двух влюбленных, разделенных рекой, дверь в прихожей хлопнула.
– Эти студенты невыносимы! Как я могу рассказывать о поправках к рунозаклинаниям от шестьдесят восьмого года, когда им лишь бы сегодня напиться и намотать на статую Дану туалетной бумаги?.. Негодяи заставили меня с ними выпить!..
Ферн Лайне была приземистой, ширококостной и казалась очень устойчивой, словно дерево посреди пустынной долины. На черном платье с белым воротником, униформе
