Князь Пушкин - Сергей Александрович Богдашов
— Контрабанда?
— Откуда мне знать, — возвёл я глаза в потолок, аки херувим, — Для того в Империи специальные службы есть. Пусть они этими вопросами и занимаются, оправдывая своё жалованье.
— Нет, маловероятно. Это же какую сеть нужно раскинуть, и сколько чиновного люда подкупить, — отрицательно помотал головой капитан, о чём-то начав размышлять.
— Или найти кого-то очень могущественного, кто их прикрывает своим влиянием настолько, что его боятся даже больше, чем далёкое петербургское начальство. Но это всего лишь полёт моей фантазии. Не более того, — тут же уточнил я на всякий случай.
На самом деле по дороге до Пскова я много думал. И интересные мысли стали приходить в голову.
В Российской Империи существует отдельное сообщество староверов. Довольно закрытый социум, куда посторонним входа нет. За целые века гонений они научились выживать, прятаться и отсеивать слабых духом, сохраняя свой особый жизненный уклад. В результате сложилась разветвлённая сеть закрытых сообществ, простирающаяся от дальних уголков Урала и Сибири и вплоть до Голландии и Англии. Неудивительно что старообрядческое купечество получило в свои руки неоспоримый козырь в виде громадной торговой сети, а её члены могли в значительной степени доверять друг другу.
— То есть, староверов вы не любите? — уточнил Пётр Георгиевич Зуйков.
— Я пока их не понимаю, — покачал я головой, — Как и не понимаю появления у них миллионных капиталов за очень короткий промежуток времени. Но в целом они мне симпатичны своим практичным подходом к делу и хваткой. Вот не было бы у них ещё конфликтов с церковью и государством, так лучших партнёров и пожелать нельзя.
— Государство с недавних пор смягчило своё отношение к раскольникам. Им многое разрешено, к примеру, то же купечество или приобретение земель. Хм, но подушную подать им так вдвое и оставили, — постарался Зуйков сохранить объективность.
Естественно, про Светлейшего князя Зубова, который сейчас проживает не так далеко от Пскова, в своём роскошном замке, что находится в его курляндском поместье Руэнталь, и вовсю занимается контрабандой, я рассказать капитану Зуйкову никак не мог. Но уж очень он подходил на роль негласного покровителя староверов, а их купеческая сеть была просто идеальна для сбыта контрабандного товара. Впрочем, это всего лишь мои личные подозрения, которые мне даже Виктор Иванович не смог подтвердить.
* * *
В ходе наших со штабс-капитаном посиделок, он таки выяснил место моего пребывания в Пскове. Да я и не скрывал свой отказ ехать с дедом к его приятелям, и о договоренности встретится вечером следующего дня непосредственно на балу у губернатора.
— Насколько мне известно, на балу ожидается вручение наград, отличившимся прошедшим летом в ликвидации банды в Опочецком уезде, — словно между делом заметил Пётр Георгиевич.
А вот это для меня новость. Я думал, что мои дядья уже получили свои медали, а оказывается, кто-то решил устроить публичное награждение. Как бы это мероприятие очередным алкогольным марафоном не закончилось — с Исааковичей станется. При этом сильно сомневаюсь, что кто-то согласится принять родственников на постой, даже если у них в Пскове и есть знакомые, у которых можно остановиться, поскольку там, где братья Ганнибалы там пьянка и разврат.
— Мне это не грозит, — отмахнулся я. — Свою малую золотую медаль «За храбрость» я ещё в прошлом месяце в столичном Капитуле орденов получил. А за родственников я искренне рад, как говорится, нашли награды своих героев. Вот только переживаю, что Пётр и Павел Исааковичи после бала навряд ли домой поедут и, в конце концов, припрутся в Гостиный двор, а в нём для них номеров не найдётся. Представляете, что могут учудить два выпивших офицера, получив отказ?
Я посмотрел на Петра Георгиевича. Тот судорожно сглотнул, осознав предполагаемые бесчинства, а в глазах его явно читался полыхающий Гостиный двор и все прилегающие к нему постройки. Всё это никак не отвечало на определённое Императором предназначение отечественных войск правопорядка — всегда находиться на страже тишины и спокойствия Российского государства.
— Ваше Благородие, если Вы знакомы с городом, то не могли бы назвать адреса, где на день-другой можно было бы снять домик? — Решил я подрядить на работу обычным риелтором штабс-капитана. Кому как не ему знать Псков и иметь хотя бы крохотную армию стукачей и внештатных агентов. — Обещаю, что лично выплачу хозяевам необходимую сумму, в случае нанесения урона их собственности. К тому же Гостиный двор мне и самому не нравится — жду не дождусь, когда покину стены этой так называемой гостиницы.
— Сейчас я не готов ответить на Ваш вопрос, Ваша Светлость, — допил остатки вина в своём бокале собеседник. — Если угодно, завтра утром мы вернёмся к этому разговору.
Пообещав встретить меня утром в Гостином дворе, капитан откланялся, а я решил заглянуть на конюшню, чтобы проверить, как обустроился Гришка.
— Ты тут не замёрзнёшь? — Залезая в карету, поинтересовался я у кучера. — Всё-таки на дворе не май месяц. Может, в номере переночуешь?
— Да я привыкший, Ваша Светлость. — Послышалось в ответ. — К тому же карету Вы у хорошего мастера приобрели — она тепло хорошо держит.
— Ну, раз так, то давай я её прогрею немного.
С этими словами я достал нож прадеда и с помощью артефакта начал поднимать температуру внутри кареты, как это делал в своей лицейской комнате мой предшественник.
— Слушай, Григорий Фомич, всё забываю спросить — а почему ты бороду не отпустишь, как твои коллеги по ремеслу?
— Волос у меня на лице редкий, Ваша Светлость, — поскрёб подбородок Гришка. — А потому борода, как у козла растёт. От такой больше срама, чем пользы.
— Как же ты зимой на козлах стужу и ветер терпишь?
— Гусиным жиром лицо смазываю, чтобы не так сильно мороз чувствовать, — поведал мне кучер свою хитрость.
— Попроси Аглаю тебе балаклаву связать, — посоветовал я, — И напомни мне потом про амуницию. Надо что-то придумать, чтобы ты на козлах не мёрз.
— Спасибо за заботу, Ваша Светлость, — поблагодарил кучер. — А что такое балаклава?
И, правда, совсем забыл, что придумают этот вид
