Архивы Дрездена: Перемены. Адская работенка - Джим Батчер
– Нет, – повторил я. – Он больше не воюет. Он заслужил покой. Но если я попрошу его о помощи, он обязательно откликнется, не думая о возможных последствиях. Только теперь он не сможет защитить ни себя, ни твоих родных.
Молли глубоко вздохнула и кивнула, хмуро глядя на дорогу.
– Все верно, – сказала она. – Ладно. Просто…
– Что?
– Я, наверное, привыкла к тому, что он рядом. Привыкла знать, что… если мне нужна его помощь, он всегда поможет. Что если дело пойдет совсем хреново, он окажется рядом. – Она сделала легкое ударение на двух последних словах.
Я промолчал. Мой отец умер, когда я был совсем маленьким, когда я еще не знал, что на свете бывает что-то сильнее его. Всю свою жизнь мне приходилось обходиться без такой поддержки. Молли же лишь теперь вынуждена осознавать, что во многих отношениях ей предстоит теперь полагаться только на себя.
«Интересно, – подумал я, – знает ли моя дочь, что у нее есть отец? Знает ли, что на свете есть кто-то, отчаянно желающий оказаться рядом?»
– Если у тебя дома вдруг прорвет трубы, он и сейчас придет на помощь, – негромко сказал я. – Или если какой-нибудь парень разобьет тебе сердце, он придет утешить тебя с мороженым. У многих, очень многих нет папы, готового заниматься подобными вещами. И поверь, в большинстве случаев нет ничего дороже этого.
Она поморгала и кивнула:
– Да. Только…
Я понял, что она хотела сказать, но не договорила. Что когда тебе нужно, чтобы кто-то выбил дверь и надрал кому-нибудь задницу, это, как правило, нужно очень, очень сильно. А этого Майкл для своей дочери сделать больше не мог.
– Вот что я тебе скажу, Молли, – заявил я. – Если тебя потребуется спасать, я с этим как-нибудь справлюсь. Окажусь рядом. Идет?
Она посмотрела на меня полными слез глазами и несколько раз кивнула, взяла меня за руку и крепко сжала. А потом снова уставилась в ветровое стекло и прибавила газу.
Мы заехали в забегаловку и вернулись ко мне домой.
Подойдя к лестнице, которая вела вниз к моей двери, я почувствовал, что начинаю злиться. Дверь мне выбили профессионально. На ней осталось, конечно, несколько вмятин, но не более того. Крепкая дверь. А вот деревянная рама, в которую она вставлялась, разлетелась в щепки. Чтобы вставить дверь обратно, требовался капитальный ремонт – своими силами я не обошелся бы никак.
Я стоял там, дрожа от ярости. И ведь не то чтобы я жил в башне из слоновой кости или Торбе-На-Круче. Я жил в довольно тесной норе. Не бог весть какой дом, но другого у меня не было, и этот меня вполне устраивал.
В конце концов, это мой дом.
А Рудольф со товарищи разгромили его. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
Молли осторожно дотронулась до моего плеча:
– Не так все и плохо. Я знаю хорошего плотника.
Я вздохнул еще раз и кивнул. Я и сам понимал, что стоит этой истории завершиться – и Майкл окажется рядом со мной.
– Будем надеяться, Мистер скоро вернется. Возможно, его придется пристроить куда-нибудь, пока дверь не починят. – Я шагнул вниз по лестнице. – Просто надеюсь, что…
Мыш внезапно испустил негромкий утробный рык.
Как я ни устал, но мне хватило двух секунд, чтобы выхватить из-под плаща жезл и изготовить защитное поле. Мыш не паникер. Мне еще ни разу не приходилось слышать, чтобы он рычал попусту, если нам не грозила та или иная опасность. Я скосил взгляд направо, и стоявшей там Молли не увидел. Кузнечик исчезла из виду прежде, чем я врубил защитное поле.
Я перевел дух. Мне доводилось слышать много разновидностей Мышиного рыка. Этот прозвучал не так сурово, как мог бы, если бы нам грозило присутствие темных сил. Да и поза выражала равновесие напряженности и спокойствия – простую настороженность, а не боевую стойку, как бывало прежде. Он ощущал нечто, что, с его точки зрения, могло бы представлять чрезвычайную опасность, но вовсе не обязательно подлежало немедленному уничтожению.
Я медленно, держа щит наготове и выставив вперед левую руку со сложенными в охраняющий жест пальцами, спустился к двери. Правой рукой я сжимал жезл с накачанной в него энергией – вырезанные на его поверхности руны светились бурлящим алым сиянием, а на кончике плясали крошечные молнии разрядов. Мыш спустился по лестнице вместе со мной, прижавшись плечом к моему правому бедру. Он продолжал рычать – ровно, как автомобильный двигатель с хорошо настроенным карбюратором.
Я спустился к двери и увидел, что в камине потрескивает огонь. Вкупе со свечением моего жезла и толикой пробивавшегося в комнату света этого вполне хватало, чтобы разглядеть помещение.
Пожалуй, ФБР могло обойтись с моей квартирой и бесцеремоннее. Книги поснимали с полок, но сложили на полу стопками, а не пошвыряли как попало. Мебель явно двигали, обшивку кресел и дивана вскрывали, но приколотили обратно. Не то чтобы слишком аккуратно, но приколотили. С кухней тоже обошлись без особого почтения, но не разгромили.
Впрочем, все это волновало меня вполовину меньше двух здоровенных, с гроб размером, коконов из чего-то, напоминающего зеленый шелк. Один из коконов висел на потолке, второй – на стене у камина. Из второго кокона выглядывало лицо Сьюзен; судя по неподвижности, она пребывала без сознания. Ее темные волосы свисали растрепанными локонами. От обитателя второго кокона я видел только рот и часть подбородка, но не сомневался, что это Мартин. Должно быть, они пришли ко мне, дождавшись отъезда федералов, – тут-то их и поймали.
– Мыш, – пробормотал я. – Взрывчатки не чуешь?
Пес мотнул головой, словно отряхиваясь от воды. Звякнули медальоны на ошейнике.
– Я тоже, – кивнул я.
Ладно. Что бы там с ними ни случилось, это наверняка произошло чертовски быстро, прежде чем чрезвычайно расторопная Сьюзен или крайне параноидальный Мартин успели выхватить оружие.
Одно из моих кресел стояло спинкой к двери. Стоило мне шагнуть через порог, как оно развернулось – заметьте, оно у меня не на колесиках и вообще не поворотное, – и в отсветах каминного огня я увидел сидевшую в нем непрошеную
