Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов
— Дорогой, раз уж судьба нас соединила, давай определимся с утренним распорядком. Сначала я получаю кофе. На кухне. В постели мы не едим и не пьем. Потом возможны всякие глупости и непотребства. После этого я получаю еще чашку кофе. Ну а там, как пойдет. Согласен?
— Угу.
Руки соскользнули с меня, скрипнула кровать. Раздалось шлепанье ног по линолеуму. Когда раздалось гудение кофемолки, я закрыла глаза, понимая, что минут десять подремать я ещё смогу.
Часа через два, после второй чашки кофе и второй порции непотребств, водя пальчиком по щеке жмурящегося от удовольствия мужчины, я задала вопрос:
— Милый, а как мы с тобой познакомились?
Хитрый взгляд из-за опущенных ресниц.
— Незабываемо, дорогая.
— Я серьезно, я половины не поняла.
— Если тебе серьезно интересно, то слушай. Я вышел из магазина на Бурлинке, опрашивал продавщицу по грабежу, пошел в сторону отдела, вверх по тропинке, увидел девушку, идущую впереди. Когда ты проходила мимо забора «трезвяка», я на секунду отвлекся, поднимаю глаза, тебя нет. Так как свернуть там негде, понял, что что-то нехорошее происходит. По-тихому подбежал, вижу проход, внутри голоса, заглянул аккуратно, там три малолетки девушку зажали, одна ножом в лицо тычет. Понял, что не надо очень сильно их пугать, иначе ткнёт тебя в лицо или в горло, и все… Заскочил, пистолетом тыкаю в голову ту, что с ножом, ору «Милиция, стреляю, бросай нож»…
— Ты орал? Мне показалось, что ты шепчешь…
— Тебе показалось. Вижу, та с ножом бросать его не собирается. Зацепил ее за руку, а со второй руки в забор выстрелил…
— Зачем в забор?
— Когда в воздух стреляешь, не страшно, хлопок и все, может холостой или пугач какой, а когда пуля от бетонного забора в рикошет уходит, визг, свист, те сразу ее на себя примеряешь, может следующая от этого дурака в тебя пойдет…
— А почему в них не стрелял?
— Ты смеёшься, что ли? Во-первых, вы в обнимку, считай, стояли, могла пуля тебя задеть, а во вторых, сколько таких случаев было: вы подрались, тебя уже убивают, ты орешь — спасите, помогите. А потом, на суде, говоришь, что ты с подружками играла, а дяденька милиционер вас не так понял, и хорошую девочку убил. Не, мне в «красную зону» под Иркутск ехать не хочется.
— А потом что?
— А потом я тебя проводил, вставил в обойму еще один патрон, пистолет почистил, чтобы не пахло порохом, гильзу ты мне грудью своей поймала, так что ничего не было.
— А потом?
— А потом я думал всё. Как-то ты мне в первый раз не понравилась. Какая то резкая через чур, конкретная не по-женски. А потом, через день, меня что-то торкнуло. Поехал в твой универ, нашел твою группу, увидел тебя… Ты какая-то маленькая стояла, потерянная, и резкости в тебе не было. Ну вот, я понял, не знаю как, что ты мне нужна. Дождался, когда у тебя последний экзамен закончился и встретил у выхода.
— Ты что, в деканате мной интересовался?
— Зачем в деканате? Пробил по базе в компьютере, кто живет в твоей квартире, узнал твою фамилию, факультет ты мне сама сказала. А у вас на факультете столько объявлений и приказов вывешено, что узнать твою группу и ее расписание вообще не вопрос…
— А откуда у тебя фамилия?
— Жемчужный? Прадед был цыган, от него фамилия.
— Хорошая фамилия, если замуж позовёшь, пожалуй, соглашусь.
— Считай, уже позвал…
— Нет, зови, как положено, с кольцом, цветами, а я подумаю… Я девушка не ветреная и строгого воспитания.
— Договорились, буду готовиться, побреюсь, в баню схожу. Но у меня к тебе тоже вопрос. Я после нашей первой встречи, в дневное время, за тот забор заглядывал, там все истоптано, перерыто. Не знаешь, что там могли искать?
— Не знаю, я ничего там не искала…
— Опять начинаешь. Ладно, рассказываю дальше. Ножик тот выкован вручную, металл очень странный. Лезвие не заточено, острый только конец клинка. На лезвии и рукоятке руны…
— Ты специалист по рунам?
— Не смешно. Я ездил в научно-техническую областную библиотеку. Поднял кучу монографий. Из рун с ножа нашёл только «смерть» и «душа», остальные научному сообществу не известны. А нож называется атам. Им колбасу не режут, потому что лезвие тупое. Как мои коллеги им умудрились сало порезать, я не знаю. Кстати, тебе от них нижайший поклон. Их выписали, после твоего средства за два дня выздоровели. Так вот, нож служит только для принесения кого-то в жертву, больше не для чего. Интересно, правда?
— Интересно, но не гляди так на меня. Я тебя не обманула, про нож мне, действительно, ничего не было известно. Надеюсь, что дней через десять я смогу тебе все рассказать, обещаю.
— Вопрос не в твоих тайнах. Вопрос в твоей безопасности.
— Я никуда поздно без тебя ходить не буду. А с тобой, если что, ведь ты меня защитишь?
— Счастье моё, ты слышала, что Кеннеди убили? Если я не знаю, от кого или чего тебя защищать, как я могу тебя защитить?
— Никто не знает, что я здесь. Через несколько дней я разберусь и все расскажу тебе. Потом мы вместе решим проблему.
— Ладно, надеюсь…
Да, разговор дался мне нелегко. Теперь необходимо за несколько дней подготовить моего защитника к восприятию информации, кто я есть, и что представляют из себя мои родственники. Но это только в том случае, если я действительно собираюсь выходить за него замуж. Если это мой временный попутчик, в чьей квартире я просто укрылась на время, тогда естественно ничего о себе говорить Николаю не стоит, будут только проблемы.
На следующий день я поставила в уголок за холодильником блюдце с молоком и положила рядом конфету. На холодильник поставила сделанный из коры и
