Скотт Линч - Республика воров
– В Храмовый квартал, к причалу Венапорты, – ответил Цеппи.
– А кто вы такие?
– Благородные Канальи.
– А, как же, слыхал. Вы все больше среди знати отираетесь. Хорошее дело…
– Не жалуемся. А ты из людей Щербатого будешь?
– Из них самых, брат. Мы на западе Скопища промышляем, нас Умниками прозывают. Только жизнь там не сахар. Потому некоторые, вот как я, например, решили в лодочники податься. Перевозим простофиль, кое-какое барахлишко к рукам прибираем…
– Ну, раз ты нас с ветерком прокатишь, держи на память герцогов портрет, – ухмыльнулся Цеппи, выкладывая на скамью золотой тирин.
– Ух ты! Спасибо, дружище! Я за ваше здоровье сегодня вечерком выпью, – пообещал лодочник и с новой силой заработал шестом.
Цеппи, обернувшись к Локку и Сабете, скрестил руки на груди и негромко спросил:
– И что за хренотень вы учудили на улице Златохватов? Извольте-ка объясниться, оба.
– На сюртуке шесть пуговиц, – сказала Сабета.
– Красный-зеленый-черный-синий, – одновременно с ней выпалил Локк.
– Э, нет, – вздохнул Цеппи. – Состязание окончено. Я объявляю ничью. По техническим причинам.
– Попытка не пытка, – заявила Сабета. – А вдруг…
– А вдруг в этом и заключается урок… – пробормотал Локк.
– Конец наступает не тогда, когда его объявляют, а когда он действительно наступает… Ну или как-то так, сами знаете, – изрекла Сабета.
– О боги, и это – мои лучшие ученики! – горестно вздохнул Цеппи. – Иногда погоня друг за другом по оживленной площади – всего-навсего погоня друг за другом по оживленной площади. Что в этом непонятного? Ладно, проехали. Разбор сегодняшнего происшествия начнем с тебя, Локк. В чем заключался твой замысел?
– Ну, я… это…
– Видишь ли, дружок, упование на милость богов, строго говоря, замыслом не является. Ты у нас юноша весьма изобретательный, но когда фантазия тебе отказывает, то, сам знаешь, неприятности огребаешь по полной. В любой афере надо все просчитывать на несколько ходов вперед, как в «погоне за герцогом». Помнишь, как ты лихо с трупом дельце провернул? Ну вот, я же знаю, на что ты способен. А сегодня облажался.
– Но…
– Так, а теперь обсудим Сабету. Насколько я понимаю, ты Локка удачно подловила – отправила его следом за своими двойниками, а сама под конец появилась, верно?
– Ага, – неохотно кивнула Сабета.
– А двойниками кто был?
– Девчонки знакомые, из домушников, я с ними еще на Сумеречном холме водилась. Они сейчас в других шайках, на подхвате. Мы вчера ночью наряды стырили и план разработали.
– Ах, вот оно как, – улыбнулся Цеппи. – Именно об этом я только что тебе и говорил, Локк. Любую хитрую уловку следует предварительно обдумать. А что у них в сумках было?
– Мотки цветной шерсти, – ответила Сабета. – Шелка мы раздобыть не успели.
– Недурственно. И все же, несмотря на тщательную подготовку, тебе не удалось одержать победу над этим вот бестолковым головотяпом, который ничего придумать не удосужился. Ты заманила его в ловушку, а потом… Что произошло?
– Ну, он притворился, что ему плохо стало. А как желтокурточница его зацапала, я и решила, что его надо выручить…
– Меня? Выручить? – вскинулся Локк. – С чего ты взяла, что меня надо выручать? Я этой тетке десять солонов отдал, чтобы она меня через мост перенесла!
– Я же думала, что она тебя в самом деле заграбастала! – Карие глаза Сабеты угрожающе потемнели, на щеках вспыхнули алые пятна. – Болван, я же тебя спасти хотела!
– А… почему?
– А потому! – Сабета сдернула четырехуголку, сердито вытащила из волос длинные лаковые шпильки. – Блевотины-то на мосту не было, вот я и решила, что желтокурточница тебя на обмане подловила.
– Ты решила, что меня сцапали, потому что я не блеванул по-настоящему?
– Я же помню, что ты устраивал, когда заманухой был!
Сабета раздраженно тряхнула головой, крашеные русые волосы рассыпались по плечам, и Локково сердце взволнованно забилось, грозя проломить ребра.
– Так вот, говорю же, я никакой жеваной апельсиновой корки не увидела, ну и подумала, что ты взаправду попался.
– Ну ты даешь! Я же тогда маленький был! По-твоему, я всю жизнь такими глупостями должен заниматься?!
– Да не в этом дело! – Сабета скрестила руки на груди и отвела взгляд.
Гондола плыла на восток, по каналу, широкой дугой огибавшему северную оконечность Виденцы; вдали, за спиной Сабеты, над черепичными крышами высилась темная громада Дворца Терпения.
– Ты знал, что проигрываешь, никакого замысла у тебя не было, вот ты, как дурак, устроил истерику и все испортил! – воскликнула Сабета. – Ты ведь даже выиграть не пытался, просто сглупил, и все. А я, как дура, на твою глупость повелась.
– Гм, я так и знал, что рано или поздно это случится, – задумчиво произнес Цеппи. – Надо бы нам придумать свои собственные условные знаки, похитрее тех, которыми мы обмениваемся с другими Путными людьми. Изобрести свой тайный язык, так сказать, чтобы подобных недоразумений больше не возникало.
– Сабета… – с замирающим сердцем начал Локк, не слушая Цеппи. – Ни на что ты не повелась, ты все здорово придумала и победу заслужила…
– Да, заслужила, – фыркнула она. – Но ты же не проиграл, а значит, я не победила.
– Нет-нет, я сдаюсь. Признаю свое поражение. Ты победила. Я три дня буду посуду мыть, как мы и уговари…
– Ах, ты сдаешься? Да мне твои жалкие подачки не нужны! Тьфу!
– Нет, я честно… Это не подачка. Я… Ну, ты же взаправду меня спасти хотела, значит я перед тобой в долгу. Давай я за тебя посуду буду мыть? Всегда, а? Я с удовольствием… ну, это… сочту за честь.
Она, не оборачиваясь, искоса поглядела на него. Отец Цеппи умолк и сидел неподвижно, как изваяние.
– Вот полудурок, – наконец фыркнула Сабета. – Он решил меня очаровать, ха! Нет уж, Локк Ламора, поддаваться твоим чарам я не собираюсь. – Ухватившись за борт гондолы, она повернулась спиной к Локку и чуть слышно добавила: – Сегодня, по крайней мере.
Обида Сабеты проглоченной осой уязвила Локка, но острая боль в сердце постепенно сменялась другим, ранее неведомым чувством, от которого стучало в висках и распирало грудь так, что она готова была расколоться, как яичная скорлупа.
Несмотря на все свое кажущееся безразличие, досаду и неприступность, Сабета, забыв о состязании, бросилась ему на помощь, едва лишь решила, что он попал в беду.
Все бесконечное знойное лето семьдесят седьмого года Переландро Локк хранил это невероятное откровение в своем сердце, как талисман.
Интермедия I
Лучина
Во вневремени и внепространстве мысли свидетелей заговора не существует. Мысль старика пролетела сто двадцать миль над водой – легче легкого для того, у кого на запястье четыре кольца. Ответ пришел незамедлительно.
– Все исполнено?
– Каморрцы согласились на ее условия. Как я вам и говорил.
– А я и не сомневаюсь. Убеждать она умеет.
– Мы уже в пути.
– И как Ламора?
– Ей не следовало мешкать. Увы, она ошиблась в своих расчетах.
– И увы, не в первый раз. А если Ламора умрет?
– Ваш ставленник легко справится с Танненом – он хоть и силен, но скорбь его сокрушит.
– А не могли бы вы подтолкнуть Ламору к смерти?
– Нет, на это я не пойду. Не хочу рисковать. Мне моя жизнь дорога.
– Простите мое необдуманное предложение.
– Ламору она выбрала не для того, чтобы вас разозлить. Вы о нем многого не знаете.
– А почему вы объясняетесь намеками?
– Повторяю: я не хочу рисковать. Все гораздо сложнее и запутаннее. Дело не только в пятилетней игре. Терпение вам сама все объяснит.
– Это-то меня и тревожит.
– Не волнуйтесь. Продолжайте игру. Если Ламору удастся спасти, то вашему ставленнику предстоят интересные шесть недель.
– К встрече мы уже подготовились.
– Вот и славно. Желаю удачи. Завтра мы прибудем в Картен.
Весь разговор занял три биения сердца.
Глава 3
Кровь, дыхание и вода
1Небо над лашенской гаванью затянула угольная слизь клубящихся туч, не пропускающих ни лучика звездного или лунного света. Слуги архидонны вынесли Локка из апартаментов гостиного двора и погрузили носилки в карету, которая тут же помчалась сквозь моросящий дождь к порту, где у причала теснились десятки судов с мачтами, поскрипывающими под ветром. Жан ни на миг не отходил от друга.
По пристани сновали лашенские стражники и портовые рабочие, но на карету архидонны никто не обращал внимания. Локка на носилках доставили к краю каменного причала, где на волнах покачивалась шлюпка с алым светильником на носу.
Слуги Терпения, осторожно уложив носилки поперек скамей в лодке, взялись за весла. Жан уселся в ногах Локка, Терпение устроилась на носу. Гладь озера, будто дрожа под ветром, рябила черными волнами. Жан, привыкший к соленому аромату моря, удивленно принюхивался к свежим запахам пресноводного Амателя.
