Восхождение язычника 2 - Дмитрий Шимохин
Ромеи со всеми нами поздоровались за руку. А меня что-то царапнуло на самой грани сознания, я так и не понял что.
А ромеи вместе с дядей пересели за соседний стол и начали говорить на греческом о торговых делах, в их разговоре я понимал с пятое на десятое, но старался. Все-таки местный язык мне надо изучать, если хочу здесь хорошо устроиться на какое-то время. А после с почестями вернуться домой.
Дядя закончил разговор со своим другом, и, перед тем как уйти, они вновь попрощались рукопожатием, и здесь я понял, что меня смутило.
— Дядь Колояр, а я правильно понял, что Димитр — сын вашего друга Никиты?
— Да, а что такое? — дядя с интересом на меня посмотрел. — Говори, не тушуйся.
— Он ему не сын, — и я твердо посмотрел на дядю.
— Как не сын? Я бы знал о таком, у него большая и прекрасная семья и любящая жена.
На словах дяди о любящей жене я скорчил недоверчивое лицо. И кажется, до дяди начало доходить.
— Так, погоди, а как ты это понял?
И я просто зажег свою силу жизни на ладони, а после ему ответил:
— Вот так и понял, дядя, только не сразу.
И дядька крепко задумался, а после хмуро ответил:
— Он мой друг, я должен ему сказать.
— Отец, ты уверен, это все-таки чужая семья? — задал вопрос Горисвет.
— Да, уверен, он собирается в скором времени передать ему дела, так как он самый старший. Ждите, я сейчас.
И дядя ушел, оставив нас.
Мы начали скрашивать ожидание разговором, но он не клеился, за три прошедших месяца мы обсудили все не один раз, а говорить на темы, которые набили оскомину, уже надоело.
Дядя вернулся с Никитой, ведя его под руку и что-то втолковывая.
— Уйдите, — и он прогнал изо стола всех, кроме меня.
— Расскажи Никите то, что мне сказал.
Старый грек смотрел на меня хмуро и недоверчиво.
Вздохнув и собравшись с силами, я начал разговор:
— У меня есть два дара. Дар ветра и дар жизни, но интересует нас дар жизни, — начал медленно говорить я, подбирая слова. — В том числе я учился и у нашей лекарки, а после одной битвы, в которой поучаствовал, при прикосновении к любому человеку начал выпускать немного магии жизни, совсем каплю, совсем маленькую искорку. Вот такая появилась у меня привычка, — и я выпустил на ладонь свою силу жизни, так что она стала видна.
Никита ошарашенно на нее уставился и даже потыкал пальцем в мою руку.
— Я о такой силе только слышал, но видеть не приходилось, — и с удивлением посмотрел на дядю.
— Только с чего ты решил, что Димитр не мой сын, — и его взгляд изменился с удивленного на грозный.
— Я, когда пускаю свою силу в человека, даже самую малость, его как бы чувствую, видимо, раньше не обращал внимание на это. У нас небольшой городок, и многие друг другу родичи, да и общался в основном с ними. И прикоснувшись к тому же Колояру и Велераду, я могу сказать, что они отец или сын, а точнее, близкие родственники, они похожи по ощущением. И так же с Гостивитом и Даленом, — я посмотрел на друзей, — они братья, двоюродные, и по ощущением похожи, но не так.
— Ты уверен в своих словах и спутать ничего не мог? — и серьезно на меня посмотрел.
— Да, Никита, я уверен в своих словах. Разве я могу спутать дуб с ясенем или березой, нет, не могу, — и я покачал головой. — От зайца не может родиться бельчонок, а от волка олень.
На Никиту было жалко смотреть.
— Вина мне, — он неожиданно заорал. А после того, как получил кувшин с напитком, вылакал его через горло. А после поднялся с лавки.
— Колояр, Яромир, — он поочередно на нас посмотрел. — Завтра в моем доме будет обед, и я тебя познакомлю со своей семьей, — он посмотрел на меня.
[1] Корсунь он же Херсонес
Глава 2
Прогулка по городу шла вовсю, а нашим гидом выступал Володар, он был не очень рад этому факту. Братец с удовольствием бы занялся своими делами, но Колояр поручил заботу о нас ему. А времени у нас, к сожалению, было не так много, всего пара часов, а после и на обед к Никите надо было идти. Мы шли по широкой мощеной камнями дороге и рассматривали сам город, он утопал в зелени. Были высаженные вдоль дорог пальмы и фундук. Орехи, к сожалению, еще не поспели, так что я обломался в желании ими полакомиться.
— Трапезунд входит в фему[1] Халдия, а всей фемой правит ставленник императора, их называют стратиги. Это пограничная фема, она соприкасается с Армянскими и Грузинскими царствами, так что здесь много торговцев оттуда, да и всяких иных торговцев хватает, в основном они покупают здесь шелк, — вещал нам братец.
— О смотри, это черт, да, из самого подземного царства, — Гостивит начал тыкать рукой в проходящего мужчину с черной кожей, облаченного в длинное одеяние до пола и с тюрбаном на голове.
— Какой черт, ты о чем? Обычный торговец арап, и перестань тыкать руками, а то я тебя в харчевню отправлю, — Володар схватил Гостивита.
Гостивит перестал тыкать рукой, но возмутился:
— Как же не черт, он же весь черный, разве такие люди бывают?
Я открыл этот ящик Пандоры, мне и закрывать.
— Да, Гостивит, бывает, может, ты заметил, что и у нас летом под палящим солнцем кожа приобретает другой оттенок, становится темнее?
— Ну да, но не черная же, — с недоумением он мне ответил.
— Вот, а там, откуда он родом, солнце светит круглый год, очень жарко, и оттого у них становится такая кожа.
Ребята с удивлением на меня посмотрели.
— Знаешь, Яромир, я поражен, ладно, я такое знаю, так не первый год с отцом хожу в торговые походы, много чего повидал, но ты-то откуда.
Упс!
— В Щецин когда ходил, там были арапские торговцы, не такие черные, конечно, как этот, но тоже, я и спросил у Рознега, а не духи ли это из подземного царства, вот он мне и рассказал, — и я развел руками.
— А, ну родич, он много чего ведает, — покивал Володар на мои слова.
— А откуда здесь шелк, его же не здесь делают? — неужто у Византии были торговые отношения с Китаем.
— Ну, есть и ромейский шелк, его под Царьградом плетут, а есть
