В интересах государства - Алекс Хай
— Михаил?
Я медленно повернул голову на голос Ирэн. Все же моя комната — и цветы в вазе те же, что горничные поставили утром. Не завяли. Глаза привыкли к освещению, и я заметил, что солнце за окном клонилось к горизонту.
— Миш?
Девчонка развалилась в кресле и болтала забинтованной ногой. На столике взгромоздилось несколько грязных чашек. Ирэн явно досталось меньше, чем мне. Лицо и волосы у нее были чистыми — значит, успела привести себя в порядок. Да и вместо погубленной формы она переоделась в спортивный костюм. Правда, ярко-розовый. У них это с Матильдой семейное что ли?
— Привет, — прохрипел я. — Ты чего здесь делаешь?
— Привет, спаситель, — Ирэн застенчиво улыбнулась. Забавно, но после боя гонора у нее как будто поубавилось. — Как что? Слежу за тобой. Как самочувствие?
— Жить буду. Наверное.
— Это хорошо.
— Но чувствую себя как отбивная.
Она робко улыбнулась и открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но смущенно опустила глаза и не решилась говорить. Я продолжал на нее смотреть. Ждал. Да и сил говорить самому, честно говоря, особо не было.
— Долго я провалялся? — наконец спросил я, когда понял, что девчонке было тяжело собраться с мыслями.
— Нет. Полдня где-то. Как тебя привезли, Матильда со Сперанскими сразу начали с нами возиться. И за лекарем послали. Правда, к тому моменту, как он прибыл, наши уже сами справились. Коля все-таки хорош. Целитель от бога.
— Значит, надо его поблагодарить.
Я попробовал пошевелиться — и тело ответило болью. Ну уж нет, я все же попытаюсь. Я приподнялся на локтях, зашипел от неприятных ощущений в груди. Кожа горела. Видимо, те шарики все же хорошенько меня прожгли. Взглянув на руки, я увидел, что от ладоней до самых локтей они были забинтованы. Только сиротливо оттопыривался случайно уцелевший мизинец на левой руке.
Хорошенько шарахнул, ничего не скажешь…
— Давай помогу, — Ирэн поднялась с кресла и похромала ко мне. — Вот так. Держу. Осторожнее.
Она подоткнула подушку мне под спину и отошла на шаг, оценивая свою работу. Я бросил взгляд вниз — кажется, под одеялом я был полностью голым. А на груди и правда расцвели следы ожога.
— Воды? — предложила девушка.
— Давай.
Ирэн поднесла стакан к моим губам. Я хотел было взять его, но вспомнил, что руки были забинтованы. Мда, хреново быть беспомощным.
— Что лекарь сказал? — напившись, прохрипел я. Стало легче.
— Завтра утром уже будешь ходить. И бинты снимут.
— Серьезно?
— Говорю же. Коля — гений. Совсем не боевой — даже косы нормальной сделать не может. Зато как достать кого-нибудь с того света — это он мастак. Вечер и ночь поваляешься — и утром будешь огурцом.
Ну это она наверняка загнула, но перспектива меня радовала. Хорошо иметь крутого лекаря в команде. Эх, был бы Коля с нами на экзамене…
— Еще водички?
— Спасибо, пока хватит.
Ирэн хлопотала вокруг меня как наседка над цыплятами. Слишком уж резкая перемена в ней произошла. Я, конечно, принимал эти ухаживания — все же руками сам пользоваться не мог. Но не мог выбросить из головы и подозрительность. Чего ей опять от меня понадобилось? Зачем она так суетилась? Что задумала?
Ирэн остановилась у изголовья моей кровати и склонила голову.
— Наверное, я должна извиниться. Точнее, не наверное. Точно должна…
— Согласен.
— Нет, дай мне договорить, раз уж решилась. Мне это тяжело дается.
Я молча улыбнулся.
— Я… Я вела себя по-свински.
— Разубеждать не буду.
— Мне не следовало так к тебе относиться. Я совсем тебя не знала, но возненавидела только за то, что мы конкуренты.
Интересно, к Сперанским у нее было такое же отношение? Вроде нет. Хотя мне показалось, что Ирэн и с ними не была близка. Но я решил дать девушке возможность продолжить исповедь.
— Я испугалась тебя, Михаил. Когда ты только появился на пороге — я видела в окно вашу с Матильдой беготню. Слышала о том, как она тебя проверяла. Подслушала, что ты уже умеешь творить «Колобки» и подумала, что ты очень серьезный противник. И… — она нервно сглотнула. — И еще я испугалась, что теперь все внимание Матильды будет приковано к тебе.
— Так ты ревновала? — усмехнулся я. — Серьезно?
— Да…
— Но она же твоя тетя. Твоя родня. Одна кровь. Я никогда бы не смог занять твое место, даже если бы захотел. Но мне и незачем.
Ирэн сокрушенно покачала головой.
— Матильда — моя единственная родня. Она все, что у меня есть. Мне и так сложно представить, что мы расстанемся, если я поступлю в Аудиториум. И хотела как можно больше времени проводить с ней до испытаний… Так и было. Но потом появился ты.
Ладненько. Чужая душа — потемки. Зато я теперь еще лучше представлял, на что способна ревнивая женщина…
— А родители? — спросил я. — Что с ними?
— Погибли пять лет назад. Я унаследовала хорошее состояние, но… Даже с родителями мы не были близки. Они жили в Петрополе. Отец вел дела, матушка блистала в свете. Я все равно их почти никогда не видела. Матильда всегда была мне как мать. Она — и гувернантки.
— Соболезную, — отозвался я. — Все равно скверно.
Ирэн неуверенно переминалась с ноги на ногу и постоянно закладывала выбивавшиеся пряди за ухо. Нервничала.
— И прости меня, пожалуйста, за то, что влезла к тебе в голову, — наконец сказала она.
— Ты не просто влезла.
— Да. Я воспользовалась твоими воспоминаниями и смертью твоего брата.
Я сочувствовал ей, но это ее не оправдывало.
— Это было подло, Ир.
— Знаю. Прости, пожалуйста. Меня занесло.
Девушка склонила голову и торопливо вытерла щеку. Неужели плакала?
Я вздохнул. Никогда не знал, как правильно реагировать на женские слезы. Одно дело, когда Олька в детстве плакала, разбив коленку, другое — раскаивающаяся девица, которой такое признание явно далось с большим трудом.
— Давай отныне играть по правилам, — напомнил я. — Набиваться к тебе в друзья я не буду. Но помни: я здесь для того, чтобы учиться. То, что ты попросила прощения, я оценил. Не всякий готов признать ошибку, и если ты сделала это искренне, то я рад.
— Ты мне жизнь спас. Даже после всего, что я наговорила и сделала.
— Конечно, спас, глупая. Сам испугался того, что произошло. Не так я все планировал.
— Мог бы просто устранить меня как конкурентку… Знаю, многие идут на разные подлости, чтобы расчистить дорогу.
— Слушай, это не повод тебя убивать. Хотя ты меня довела до ручки. Но теперь мы разобрались, — я уставился на нее,
