Приплывший дом - Снежана Каримова

Тут во дворе залаял Жук.

Катька встрепенулась, отняла от печи испачканные побелкой ладони. Ей так не хотелось снова идти в холод, дождь и темноту, поэтому она попросила:

– Миш, встреть, а? Наверное, Пашка явился. Помоги ему.

Мишка кивнул, тем более он как раз закончил с валенками, быстро оделся и вышел на улицу. Во дворе Ива, прижимая к себе графин, отпихивала ногой черного вертлявого пса. Платок на ней был старый – серый, заношенный. Мишка снова вспомнил о Дубовых и теперь по-настоящему пожалел, что подарил Иванне последнюю оставшуюся от мамы вещь. Попросить, что ли, обратно?

– Пса-то убери! – крикнула Ива.

– Кыш! В будку! – замахал на Жука Мишка.

Пес, поджав хвост, обиженно убежал.

– Вот, – протянула Ива стеклянный сосуд Мишке. – Осторожно, он полный!

Мишка машинально принял графин, не понимая, зачем он ему. В сосуде бултыхалась бурая жидкость, похожая на слабо заваренный чай.

«Шутовка. Как есть – шутовка», – вспомнил Мишка слова Борисыча.

Ива достала из кармана сложенный листок.

– Здесь указания. Катерине отдай. Пусть все сделает как написано.

Мишка взял листок, наконец догадавшись, что принесла девочка. Наверное, за этим ходила к Пелагее Катька. Он снова глянул на жидкость в графине и невольно поморщился. Да уж, не завидовал Мишка мужу сестры. Главное, чтобы после этого зелья у Павла рога и копыта не выросли. С ведьм станется, не зря же говорят, что в подполье у Пелагеи живут черти.

– А адрес? Ты обещала, – напомнил он.

– Когда графин вернешь, – серьезно сказала Ива.

Мишка нахмурился, а память снова услужливо подсунула слова Катьки о Дубовых. Про свой готовящийся переезд Ива ему не рассказала, а теперь адрес не дает. Они же договаривались переписываться. И почему Иванна не предложила бабушке переезжать с его семьей? Знала ведь, что они тоже остались без дома. Ах да, у них же Павел пьяница. А у Дубовых все как на подбор.

– Вы что, с Дубовыми переезжаете? – не выдержал и спросил Мишка, стараясь придать голосу безразличия.

Иванна раздраженно кивнула.

– Да, с ними. Подожди, слушай дальше, – ей не нравилось, что Мишка перебивал, ведь она еще не сказала самого главного. – Как только совершите обряд над Павлом, верните графин обратно. Слышишь? Обязательно!

– Знать бы еще, где этот Павел, – хмуро пробормотал Мишка. – Сами ищем.

И почему Ива уклоняется от разговора? Болтает об очевидном вместо того, чтобы обсудить важное. Видно, показалось, что он тоже ей нравится. Девчонка эта всегда была себе на уме.

Вспомнился и бидон, который Ива бросила, когда они удирали от заруцких хулиганов. «Ванька подберет и к нам во двор закинет», – буднично сказала она тогда, заставив перед этим трусливо бежать. Кажется, Ива с ним просто играла.

– У вас есть несколько дней, – сухо заявила Ива, и Мишка не сразу понял, что это она о Павле. – Но графин вы должны вернуть. Обязательно! С этим шутить нельзя! Не получится с Павлом, все равно до отъезда принеси графин.

«Как будто в облаках витает», – думала Иванна, сердито глядя на Мишку.

– Не вернете – будет проклят ваш род и обрушатся беды!

Да, да, он уже это слышал. Ива так же стращала рыбаков, чтобы те за ней не подглядывали, когда она колдовала в реке.

– Если ты не вернешь графин, то никогда больше не увидишь меня, – серьезно добавила Ива.

– Да понял я, понял! – раздраженно ответил Мишка. – Верну я твой кувшин! Сколько мы должны денег?

– Нисколько, – прошептала Иванна.

Мишка тут же устыдился своего гнева. Все-таки Ива старалась ради его семьи, шла больная к ним в дождь, несла это странное пойло. Он тихо добавил:

– Спасибо за помощь.

Ива коротко кивнула, обиженно выпятив губу с обветренным темным ободком, словно собираясь расплакаться, но вместо этого повторила только:

– Не забудь вернуть графин!

Неожиданно Мишке стало досадно. Через несколько дней они расстанутся, и, наверное, навсегда. Увидятся ли снова?

Ива уезжает с Дубовыми. И вместо того, чтобы попрощаться нормально, заладила о графине. Да, он, конечно, дорогой и ценный, но разве ценнее их… дружбы?

* * *

Павел закинул мешок с одеждой в кузов грузовика и разогнул спину. Выглядел он неважно: бледный, осунувшийся, взъерошенный, как больной голубь. Его мутило, но он крепился.

Домой Павел вернулся накануне днем, вернее, поволокли дружки, вопя, что у его хаты уже сломали печную трубу.

Катька, приняв мужа на пороге, сразу сунула ему графин с чертиком, чтобы опохмелился, и загнала в комнату. Па вел с мимолетной благодарностью подумал, какая она заботливая, но вскоре уже был не рад случайно подвернувшейся настойке. Когда из мутной жидкости показались прозрачные рожки, из графина что-то вылетело.

Присмотрелся Павел, а стеклянная статуэтка в сосуде исчезла. Похлопал глазами, но не особо и удивился. Не до этого было. Он снова опрокинул в рот рюмку, и тут началось! Незваный бесенок набросился на Павла, стал щипать цепкими пальчиками, кусать острыми зубками и бить под ребра копытцами, приговаривая: «А еще пить будешь? Хороша настойка!»

Носился Павел по комнате, а дверь найти не мог, словно ее вообще не было. Чертенок упорно преследовал, загонял в углы. С каждым толчком и пинком в графине исчезала капля настойки. Но сколько их еще оставалось!

Так промучился Павел до вечера, пока графин полностью не высох. Наконец чертенок отстал. Погарцевал на ободке узкого горла графина и погрозил Павлу стеклянным кулачком:

«Смотри у меня! Застукаю еще раз с рюмкой, так просто не отделаешься! И графин трогать не вздумай!»

Катька, дежурившая у двери, дрожала от воплей мужа. Она слышала, как тот ломает мебель, ревет зверем, мечется по комнате.

«Белая горячка», – думали соседи.

«Что я наделала! – ужасалась Катька. – Зачем с ведьмой связалась?»

Но вот все стихло. Катька, молясь, чтобы Павел был жив и в своем уме, открыла дверь.

Муж сидел на голом матрасе, сбросив на пол постельное белье и порвав подушку. Белые перышки снегом засыпали комнату. Павел посмотрел на жену измученным, но трезвым взглядом и будто увидел ее впервые. Какой она стала худенькой, щеки впали, волосы собраны в неопрятный хвост, даже веснушки словно выцвели.

– Холодно, – сказал Павел.

Катька бросилась к нему и обняла:

– Как топить без трубы-то! Пойдем скорее отсюда, нас Куликовы ночевать в баню пустили. Там тепло. Теперь все будет хорошо.

На следующий день намечался переезд.

Дом выстыл, и пожитки укладывали, притоптывая для согрева и дыша на замерзшие пальцы. Хорошо, что соседка предложила посидеть с Анюткой, пока Лебедевы собирали вещи и ждали грузовик.

– Только бы детка не заболела, – бормотала Катька себе под нос, лихорадочно оглядываясь и