Маг особого назначения - Татьяна Соболь
Тихо, проникновенно говорю, заглянув в глаза цвета небесной лазури:
— Ну, а теперь, между нами, девочками. Что за кристалл?
В ответ кристально-честный взгляд. И преувеличенно правдивый ответ:
— Понятия не имею.
— Не верю, — сказал я, опробуя на собеседнике неотразимо-суровый прищур правого глаза. Не сработало. Мажеровский, не обращая внимания на мои ухищрения, рассмеялся и сказал, разводя руками:
— Ничем не могу помочь.
— Ну, хорошо, — сдался я, признавая неэффективность мимики. — Не знаете, что за кристалл, для чего он нужен. Но догадки у вас должны быть? Вы же не один год провели в обществе Скорпио.
— Никаких! — сказал маг, как отрезал. Даже улыбка испарилась, а в глазах появился ледок. Вот крабий хвост! Сначала кричит: спасите-помогите! Воздействует на мое обостренное чувство сострадания, а как дошло до дела, так сплошные тайны с грифом: не лезь – убьет!
Ладно, посмотрим…
— Кому известно, где вы живете, удалившись от мира? — решил я сменить опасную тему.
Мажеровский пожал плечами.
— Я не делал из этого тайны, — доверчиво сказал он, поглядывая в окно, наливающееся вечерней синевой. — Просто все, с кем мне приходилось общаться, знают, что я решил стать отшельником…
Я невольно окинул взглядом шикарно обставленный кабинет. Не слабая пещерка отшельника. Чтоб я так жил!
— … И поэтому не приветствую внезапных визитов, даже дружеских.
— Может быть, у вас остались не долги, а какие-нибудь обязательства?
— Я же вам сказал, что… — отмахнулся досадливо маг от моей настырности, но осекся. Я замер, боясь спугнуть. Кажется, что-то наклюнулось.
Повисла тишина, подчеркнутая мерным шелестом прибоя. Птичий гомон стих и только тихая мелодия доносится откуда-то издалека, пробуждая в душе светлую печаль. Мажеровский шумно вздохнул, отвлекаясь от печальных мыслей, и, заметив, что в комнату незаметно вполз сумрак, зажег свечу. Переставил пепельницу, принялся по новой набивать трубку, рассыпая крошки табака на полированную поверхность стола.
Стало понятно, что клиент просто тянет время. Наконец, когда трубка запыхала клубами дыма, Мажеровский собрался с духом и сказал:
— Видите ли, Марк, — начал он издалека. — Когда все целители в один голос заявили, что жизнь моя стремительно катится к закату и ни Белая, ни Черная магия не в силах отсрочить скорый конец, я вдруг осознал, что в моей жизни осталось слишком много белых пятен. Я необдуманно оставлял заполнение их цветом и эмоциями на потом. Дожив до седых волос, я не познал любви, радости отцовства, не прочитал массу хороших книг, не успел полюбоваться шедеврами живописи… Вся жизнь была подчинена строгому расписанию, не оставлявшему места для «глупостей», как называл мой учитель маленькие житейские радости, — Мажеровский взглянул на меня. Убедившись, что безраздельно владеет моим вниманием, он продолжил: — К примеру, мне часто приходилось вставать на рассвете. Многие заклинание этого требовали. Но только здесь, в добровольном изгнании, я впервые осознал, насколько это восхитительное зрелище — рассвет. Солнце неспешно поднимается из-за горизонта, даруя нам радость света и жизни, — Мажеровский замолчал, погрузившись в воспоминания, губы растянулись в блуждающей улыбке, в глазах засветилась тихая печаль.
Я вдруг осознал, что все, что он сказал, применимо ко всем нам. Все мы летим по жизни, чего-то добиваясь, куда-то опаздывая и откладывая на «потом» милые пустячки, способные скрасить жизнь. Словно впереди у нас вечность, а не бездумное небытие.
Самое обидное, что обычно достижение всех этих миражных вершин не приносит удовлетворения, потому что за каждой из них открывается новая вершина, которую нужно срочно покорить. И мы мчимся, спешим, не замечая обиды в глазах позабытых близких, отмахиваясь от жалоб матери. Потом, все потом, вот покорю эту вершину и отдохну, и всем будет хорошо. А действительно счастливым чувствуешь себя в единичных случаях. К примеру, не чаял встретить рассвет, зажатый в кольцо нежити, но подоспела помощь, и твой голос присоединился к хвалебной песне птиц, приветствующих светило. А бывает: всю ночь зуб «жизни давал», а к утру милосердно затих. Пустячок, а приятно…
Мажеровский тряхнул головой, возвращаясь к реальности.
— В общем, я решил наверстать упущенное, насколько позволит Зиждитель, а там будь, что будет. Поэтому собрал в родовом замке дорогие сердцу вещи, книги, не прочитанные из-за нехватки времени, картины, радующие глаз и душу. В подвале замечательная коллекция вин, в саду – фрукты, в море – деликатесы. Я даже дракабль приобрел для морских прогулок, благо я в состоянии позволить себе любой каприз. Надобность в слугах сама собой отпала после того, как в замке поселился Азар. Он упорно считает меня спасителем, хотя ничего особенного я для него не сделал. Если честно, — Мажеровский улыбнулся, — мне приятно его общество, я впервые встретился со столь бесхитростным и бескорыстным существом. Но… Всё было замечательно, но для полного комфорта понадобилась женщина, — маг смущенно развел руками, мол, ничто человеческое мне не чуждо. — Тогда я вспомнил одно прелестное создание, с которым мне довелось мимолетно встретиться. Однажды, в силу обстоятельств, пришлось гостить у…, — маг замялся, подбирая слово, — … у коллеги. Разумеется, он предоставил мне не только стол и постель, но и юное тело, чтобы эту самую постель согреть.
Мне доводилось слышать об этом «милом» обычаи, весьма распространенном в среде практикующих Черную магию. Чернокнижники несут на себе печать жестокости и равнодушия, поэтому без труда называют красивую невинную девушку «телом для согревания постели». Отношение соответственное: гость может замучить девушку насмерть, если ему взбредет такой каприз, а утром хозяин лишь заботливо поинтересуется, получил ли гость должное удовольствие. Мне составило большого труда сдержаться,
