Эл убивает слезами - Влад Райбер
Изверг смотрел, ждал, направлял меня взглядом. Я собирался остановить всё это. Мне больше не хотелось убивать. Собрав оставшуюся волю, я отпустил руку девушки. Лупоглазый тут же разразился гневом. Всё моё тело пронзили миллионы игл. Я знал, что эта боль утихнет, стоит только вонзить крюк в несчастную наркоманку.
Она и так уже обречена, так пусть умрёт! Пусть матрас напитается её кровью… Нет! Пусть лучше лупоглазый сдохнет!
Он слышал мои мысли, знал наперёд мои действия.
Изверг не мог шевельнуться, пока на него смотрят, поэтому он внушил мне желание бросить крюк. Я только сильнее сжал рукоятку. Железо раскалилось, обжигало кожу. Это были обманчивые чувства, чтобы я разжал руку.
Когда я размахнулся от плеча, лупоглазый внушил мне желание… или даже позволение, вогнать острие крюка себе в горло. Это казалось подарком, единственным шансом всё закончить. Я не поддался. Я сосредоточил ресурсы своего тела для одного точного удара. Он не шелохнулся. Крюк пробил его правый глаз. Огромное око лопнуло и вытекло вместе с чёрной густой кровью. Я выдернул крюк, сделал ещё замах и пронзил второй глаз изверга. Меня тут же отпустила боль. Разом оборвались все «нити», которыми он управлял мной и сковывал меня.
Изверг ослеп и утратил свою власть надо мной. Он стоял на том же месте, из пустых глазниц, сочились чёрные, маслянистые ручьи. И он меня боялся. Теперь я чувствовал его страх!
Я кричал и бил его крюком, резал это ненавистное лицо. От моих криков, девушка пришла в себя. Она увидела, как я рублю чудовище в фарш, пронзительно завопила, и, не запахнувшись, убежала из квартиры.
Лупоглазый стал костями, мокрой мешаниной, жилами и чёрной лужей. Я избавил мир от чудовища и больше не возвращался в дом на Овражной улице.
Но долгожданный покой не наступил. Пусть я не по своей воле губил людей – они являлись мне во сне. В мыслях возникали картинки жестоких убийств. Я вздрагивал и хватался за голову.
Мне позвонила Рита, пыталась выяснить, что со мной случилось, я сорвался и раздражённым тоном попросил не лезть в мою жизнь.
– Все, кого я люблю, сходят с ума, – сказала она и прервала звонок.
Она сказала «люблю»? Это было признание? Какая глупость! Какой инфантильный бред! После пережитого, я уже никогда не смогу воспринимать всерьёз такие вещи!
Я даже спать не мог. Я худел, бледнел, а на моей голове оставалось всё меньше волос. Врачи сказали, что я сам их выдрал. Враньё! Я бы не стал этого делать! А то, что я сам лишил себя глаз – это правда. С каждым днём они краснели и увеличивались. Думал, что это из-за худобы так кажется, но теряя волосы, я всё больше становился похожим на лупоглазого. Он поселился во мне и смотрел на меня из зеркала!
Я взял нож и выколол себе глаза. Из-за этого меня закрыли здесь – в палате с мягкими стенами. Не за мои преступления, а за то, что я не дал себе стать новым чудовищем. Да, я отдал свою жизнь, ради людей, которые обо мне никогда не узнают. И хорошо, что они обо мне никогда не узнают.
Суиды
Мама расстроилась, когда узнала, что я собираюсь, переехать. И я знал, что она огорчится, поэтому не говорил ей до тех пор, пока не начал собирать вещи.
– Мог бы хотя бы посоветоваться, – с обидой сказала она.
Конечно! Посоветоваться, чтобы услышать сотню причин, почему мне не надо переезжать.
Мама внушала мне, что я ещё ребёнок, потому что боялась стать одинокой и ненужной. Ей было трудно отказаться от роли родительницы, а я хотел взрослеть. Проводить время с друзьями, которых у меня пока не было… знакомиться с девушками. И при этом не ловить на себе укоризненные взгляды и не слышать: «Лучше бы тебе подумать об учёбе».
Кажется, я уже выполнил всё, что маме казалось важным: закончил школу с отличием и поступил на агронома в сельскохозяйственный колледж. В городе были и другие учебные заведения, но я выбрал самую сложную специальность. Мне хотелось не просто приносить пользу окружающим, освоив профессию, а привнести новое в этот мир. В агрономии есть простор для открытий. Всем нужна еда. Всегда есть смысл повышать плодородие почв и увеличивать урожайность.
Мой дом был не далеко от колледжа, но мне предложили комнату в общежитии, на территории училища и я не мог отказаться от такой возможности. Общежитие новое, комната, как квартира, даже кухня была. И всего один сосед – Жора. Высокий, худощавого телосложения парень. Он был тем ещё занудой, не умел говорить прямо, а только возмущённо цыкал, если ему что-то не нравилось. Но мы оба готовы были мириться с недостатками друг друга. Жора понимал, что к нему могли подселить кого-то похуже меня.
Спустя неделю мама перестала обижаться и начала интересоваться, как там жизнь в общаге и всё ли в порядке с учёбой. И я похвастался: всё хорошо… Скучаю, конечно! Готовить приходится самому, но живётся ничего.
Мне нравилась учёба, нравились преподаватели. В парке колледжа были удобные деревянные лежаки. Я брал плед, покупал какао в фудтраке и часто лежал там с учебником по растениеводству. Наслаждался этим временем я ровно до тех пор, пока впервые не почувствовал на себе чужие глаза.
За мной подглядывали из глубины парка, будто я причудливое существо и веду себя интересно. Хотя сам наблюдатель не был кем-то обычным. Он имел невероятные объёмы тела. Наверняка, ему пришлось шить рубашку и брюки на заказ, ведь таких размеров одежды не найти в обычных магазинах. Но самым странным была его голова. Я не мог разглядеть черты, пока у наблюдателя не дёрнулись уши. Они были мохнатые, висячие и заострённые.
Я отложил книгу и приподнялся с лежака. Он щурил маленькие чёрные глаза и морщил рыло… Голова у него была как у свиньи! За мной наблюдала огромная двуногая свинья, одетая по форме преподавательского состава. Брюки, рубашка, галстук лежащий на пузе гармошкой. А на согнутой руке висел тёмный пиджак, размером с небольшое одеяло. И
