Его чужая истинная - Анна Григорьевна Владимирова
– Дах! – послышалось за спиной, когда я выбежала в коридор.
В груди знакомо сжалось. Странно. Сэт еще ничего не обещал и не предлагал – просто оказался рядом, просто сделал что-то странное со мной, – а я уже чувствую себя так, как после ночи с Амалом. Только без иллюзий, что что-то изменится и кто-то выберет меня. Прав был Азул: вокруг меня большие мальчики играют в свои игры, а я все не могу сбежать из этих игрушек Высших.
Я шла по коридору, не придавая значения чужим шагам и злому сопению.
– Да ничего он тебе не сделал бы! – схватил меня за рукав порванной толстовки Дах и развернул к себе. – Мальва, ну ты чего?! Разве не чувствуешь ничего? Он же – твой единственный! Он все чувствует!
– А когда он подбирался ко мне, каким собирался быть?
– Стал бы я тебе рассказывать сегодня все, если бы было нельзя?! – всплеснул руками он. – Мы с Сэтом давно тут! Гораздо дольше тебя! Ты в клубе спроси! То, что ты оказалась тут – случайность! Ну да, присмотрелись! Что такого? Вы когда в городе оказались – каждая собака узнала, не только мы! Тебе повезло, что Сэт оказался рядом. Неприятностей у вас было бы больше!
– Дах! – окликнул его Сэт и тяжело вышел из-за угла.
Стало стыдно. Но не оставаться же в лапах этого кота из жалости? Или…
…хватит бегать?
Только с ним у меня вдруг появлялось ощущение стержня внутри. Не исключено, что именно это чувство я искала весь год.
– Я с мамой увижусь и вернусь, – спокойно сообщила ему.
Он вздернул удивленно бровь, склонил голову набок и еле заметно кивнул.
– Только помни, что ты – моя…
Это выглядело своеобразно, ведь мы стояли в нескольких шагах друг от друга. Но близости не понадобилось – уши вспыхнули и, словно фитильки, провели тепло куда-то в глубину души.
– Ты же еще ничего не предлагал.
– Предложил.
– И что это значит теперь?
– Ты же к маме шла, – оскалился он. – Возвращайся – расскажу.
– Новую страшную сказку?
– А ты собираешься спать сегодня?
Мы разошлись в разные стороны, и я поняла, что значит выражение «не чувствуя пола». Что-то важное сейчас произошло… Вот так просто. А я была уверена, что для этого нужно собрать полный дворец народа, торжественно одеться, приготовиться как следует, все обдумать…
А все оказалось совсем не так.
Глава 6
Амал
Я метался по лестничной площадке между этажами больницы, не в силах взять себя в руки. Меня выжигало изнутри при одном воспоминании о Мальве в руках этого оборотня! Хотелось вытряхнуть его из шкуры вместе с уверенностью, что ему ничего не будет! Неприкосновенные проходимцы, Нергал бы их побрал!
Нельзя. Иначе все хрупкие дипломатические достижения пойдут прахом! Но дать ему понять, что пасть на мою женщину разевать не стоит, – нужно.
На этаже послышался крик, и я поспешил к двери. Мальва куда-то удирала – дошло, видимо, у кого под боком пригрелась! Этот подбитый полз к ней по стеночке, тряся башкой. А я смотрел и обугливался внутри. Защитил ее он, не я… Меня рядом не было. Но я давал ей пространство и свободу, как она и просила. А этот не спускал с нее глаз.
Я слышал, что мои слова действительно задели Мальву. Но какого же Нергала она пообещала ему, что вернется?!
Когда она ушла, я увидел, как оборотень медленно сползает по стенке, а к нему бросается мальчишка. Причитает что-то, ворчит, усевшись напротив на полу. А я смотрел, и глаза застилала кровавая пелена. Вернется она к нему, как же! Прошло время, прежде чем мелкому удалось поставить на ноги старшего, и они медленно направились в палату. Когда двери за ними закрылись, я направился следом. Посмотрим, как изменится репертуар этого кота без Мальвы под боком.
Оборотни уставились на меня, когда я хлопнул дверью палаты. Мелкий зашипел, но старший притянул его к себе:
– Тихо. Все хорошо.
– Только тронь его! – прорычал щенок.
Я даже не взглянул на него.
– В чем твоя игра? – потребовал. – Ты ее глаза видел? На самом деле собираешься ее использовать в войне?
– А ты?
– Что я?
– Давно смотрел ей в глаза? – спокойно спросил кот.
– Я предупреждаю тебя, – процедил я. – Если не уберешься с моей дороги – жизни у тебя не будет. Тронешь Мальву…
– Я уже тронул. – Его спокойствие бесило. – И я буду биться за нее с кем угодно. С тобой, с драконом, с вами вместе…
– Ну-ну. – Я злился все больше, думая, как изящнее отправить этого оборотня к Нергалу. – Ты серьезно? Бесславная получится смерть.
– Возможно, – усмехнулся он. – Но тебе следовало бы знать: чтобы кого-то победить, недостаточно просто его презирать. А ты привык интересоваться только своей персоной. Тебе просто чувствовать себя Повелителем здесь только потому, что ты живешь во время мирных переговоров с моим народом. – Он вдруг оскалился, а у меня внезапно закололо в груди от нехватки кислорода… в котором я обычно не нуждаюсь. – Возьми привычку интересоваться теми, кому угрожаешь. Что ты знаешь обо мне?
– Что ты делаешь? – тяжело задышал я, чувствуя, как слабеют ноги.
– Я знаю о тебе все, – медленно поднялся он. – Что твоя мать живет с драконом, что с братом ты на ножах и что ваша стычка закончилась трагедией для него. Теперь он инвалид. А еще я знаю, что у джиннов до пятидесяти лет слабые легкие, которые вроде и рудиментарны, но все еще снабжают тело кислородом… А что ты знаешь обо мне?..
Я медленно задыхался, опустившись на колени. Пришлось вернуть полномочия сердцу, которое не билось с того момента, как я отпустил Мальву. Оно загрохотало в груди с бешеной скоростью, пытаясь компенсировать нехватку кислорода, но легче стало лишь ненадолго.
– …Ты даже имени моего не знаешь, – продолжал оборотень. – Так, запомнил в лицо, потому что видел на заседании Совета в Абу-Даби. Но ты не только ключевыми персонами не интересуешься. – Он подошел ко мне и склонился ниже, заглядывая в глаза. – Ты не удосужился узнать важные факты о племени, к которому принадлежит твоя, как ты ее называешь, невеста. Ты не знаешь, что нельзя попользовать девочку-оборотня и отпустить от себя. Она становится брошенной, Повелитель. Отвергнутой, неспособной родить. Вот такую ты ее бросил выживать в диком городе, заполненном невменяемым зверьем. И если первую ошибку ты еще можешь исправить, то вторую – уже нет. Тебе только на пузе перед Мальвой осталось ползать и вымаливать прощение, но ты не станешь – тебе гордость
