Обещанная медведю. Вернуть ведьму - Анна Григорьевна Владимирова
– Да. Мы поговорим, и я вернусь.
– Обещаешь?
– Обещаю. – Слышала, он улыбался. – А ты обещай, что ничего не натворишь и никуда не денешься, а просто подождешь меня.
– Обещаю.
– Звучит, как свадебные клятвы, – усмехнулся он.
Я усмехнулась сквозь слезы:
– Давай быстрее…
Но стоило отбить звонок и усесться на веранде, тоска набросилась на меня с новыми силами. Тишина, которая так успокаивала днем, показалась злой и настороженной, обещающей одиночество. Снова… Я четко осознала, что если меня вернут в руки матери и Роварского, смысла не станет вовсе. Но боятся стало тошно.
Я опустила взгляд на мобильный, замерла в задумчивости… И принялась искать нужный номер.
Глава 7
Никогда не чувствовал себя так, как заставила чувствовать себя сейчас ведьма всего несколькими словами. Пустоты не стало. Я оставил Славу у Дарьяра, а теперь казалось, что там бьется мое сердце и тепло оттуда расходится волнами по пространству, меняя все вокруг до неузнаваемости. Звуки, запахи… ощущения оплетки руля под ладонями… простые вещи вдруг стали значимыми. Я будто болел все это время, ничего не ощущая. А ведьма вылечила. Растопила сердце, и оно забилось снова, позволяя чувствовать себя живым. Я смотрел на дорогу, но видел лишь ее лицо. Слышал «хочу к тебе» снова и снова и не мог поверить, что это не магия.
Мы, ведьмаки, забыли, как быть обычными людьми. Я же всю жизнь метался между силой и диким зовом зверя. Куда мне до обычных чувств и простых радостей? Я упустил Славу в первый раз, потому что не собирался сдаваться чувствам и слабостям. Урок вышел горьким и болезненным. И непонятно, кому досталось больше. Но как же вовремя Слава решилась признаться. И ведь снова все благодаря простым ценностям.
Надо уносить ноги со своего болота…
В этих мыслях я доехал до центрального отделения инспекции. Вонь и шум города бросились на меня, стоило выйти из машины. Визг протектора, запахи жженой резины, топлива и сигарет ударили по обонянию, заставляя неприятно морщиться. К хорошему привыкаешь быстро.
Я поднимался по ступеням, размышляя, как бы мне найти мать Славы. Сама ведьма не выдаст – не хочет, чтобы я встречался с тещей. А в том деле, обрывки которого спустили мне в отделение, ничего о матери Славы не было. Вообще удивительно, с чего та решила, что в опасности, и натравила на меня Славку для кражи вещдоков. Что же было такое в этом пакете? Я только помню увесистое содержимое. Он не помещался мне за пазуху и изрядно промок от снега, пока я дотащил его до дома.
Рустему доложили о моем приезде, и меня пропустили в инспекцию. Давно я тут не был. Но впервые чувствовал почти физически, как давит система. Сейчас все это вокруг представляло угрозу. Мне и моей ведьме. И Роварский сейчас встопорщит каждую ее шерстинку, которая не так зализана, лишь бы направить против меня со Славой.
Несмотря на поздний час, инспекция жила своей жизнью. И я не мог не заметить множество взглядов, устремленных на меня в коридорах. Надо было хотя бы прошвырнуться по светским каналам, чтобы понять – сдерживает Роварский волну слухов и домыслов или транслирует собственные. Я не думал еще об этом, но Славе дальше жить в этом обществе… Хотя, кажется, система ценностей у моей ведьмы давно поменялась. Ценного в ее чемодане не было ничего, кроме нескольких нотных тетрадей. Может, ей более не нужен будет этот блистательный мир высших, из которого она бежала добровольно.
– Давид, здравствуйте, – поднялся мне навстречу секретарь Рустэма. – Он ждет, прошу.
Верховный инспектор ждал меня за столом. Просторный кабинет с панорамной стеной мог бы напомнить обычный офис президента какого-нибудь банка. Если бы не одна деталь – ритуальный посох на стене, который служил символом высокой должности. Вершина посоха слегка сияла сейчас, и поговаривали, что когда верховный инспектор не в духе, из него и молнию можно словить…
На мое появление Рустэм снял тонкие очки и откинулся на спинку кресла.
– Хорошо, что ты быстро приехал, – нахмурился озабочено. – Присаживайся. Как Слава?
– Немного лучше. Что там?
– Роварский хочет возобновить одно дело годовой давности, по которому ты сам подавал рапорт…
Я, копируя позу инспектора, изогнул бровь:
– Хочет поднять дело о краже вещдоков? – сощурился я.
– Я вот как раз смотрю на него… Оно пришито тобой к основному запросу в твой отдел.
– В мой спустили только сбор отправлений от следователей и централизованное хранение до открытия дела. Потом все изъяли, – мрачно докладывал я. – Я не знал, что Роварский такой идиот, чтобы угрожать собственной бывшей невесте свободой.
– Видимо, такой, – вздохнул Ру. – Но тут я его понимаю. Если стукну его – он раструбит на весь мир, что я предвзят…
Я покачал головой:
– Не надо, не вмешивайся. Слава – моя по законам оборотней. Наши женщины неприкосновенны.
– Если бы ты был только оборотнем – тогда да. Но здесь он видит юридическую лазейку. Так как ты работаешь в системе правоохранения как ведьмак. Пока суд да дело, сам понимаешь…
Я нахмурился, качая головой:
– Даш взглянуть на дело?
– Тут все, что ты видел, – повел он рукой поверх документов на его столе. – Остальное за отсутствием доказательств ушло в архив…
Я сузил глаза:
– И выдадут по его требованию только Роварскому.
– Именно. Я не имею права вмешиваться.
Я усмехнулся зло, качая головой. Вот недоносок! Если Ру влезет – Роварский использует это против него. Не влезет – против нас со Славой.
– Давид, я не позволю посадить Славу, – решительно заявил Рустэм.
– Это будет стоить тебе места, Ру. Давай без резких движений. Сначала узнаю, чего хочет твой инспектор. Где его найти?
Рустэм вздохнул:
– Мой секретарь тебя проводит. Но, думаю, ты теряешь время. И не соглашайся ни на какие его условия, пока со мной не обсудишь, тебе ясно? Я свадьбу вообще-то планирую!
Я вышел следом за помощником в мрачных мыслях. Я и сам не отдам Славу. И Рустэма не подставлю. Но не хотелось бы, конечно. Сегодняшний день показал, как важны родственные и дружеские связи. Остаться где-то в бегах в одиночестве – последнее, что нужно нам со Славой.
Кабинет Роварского находился этажом ниже. Что не помешало ему смотреть на меня так, будто сидел он на Пантеоне. Инспектор был высокого роста. Немного за тридцать, но гонора на
