Спасти Ивановку - Вера Лондоковская

В казарме стоял невообразимый шум, пока Травин не поднял руку, призывая казаков к тишине.

— Итак, ребята, — сказал он, — прежде чем ругаться и паниковать, давайте выслушаем господина Портнова, а потом уж начнем решать, что нам делать.

Вперед выступил человек, черноволосый, черноглазый, с красным лицом. На нем была офицерская форма Забайкальского войска — черный мундир с простым красным воротничком, без петличек, серые суконные шаровары, папаху из собачьего меха он держал в руках.

— Пришли мы сюда с Карийской каторги, с золотых приисков.

«Так это же пятьсот километров от Читы!» — присвистнул мысленно Спиридон. Сколько же они сюда добирались?

— Живется узникам, как вы понимаете, нелегко, — продолжал между тем Портнов, — зимой и летом, в жару и холод, по десять часов в день, бегают они с тачками, гружеными камнями или песком. При этом терпят постоянные удары штыками и прикладами для ускорения, так сказать. Провинившиеся подвергаются поркам, многие погибают в первые же годы каторги.

— Так не просто ж так их сослали на каторгу! — выкрикнул кто-то из казаков.

— Согласен, — ответил Портнов, — не просто так. Много среди них убийц, разбойников и прочих лихих людей. Почему я привел их сюда, хотите вы спросить? Для этого прошу запастись терпением и внимательно меня выслушать.

В помещении воцарилась полная тишина, заинтересованные взгляды были прикованы к говорившему.

— Я такой же военный, как и вы все, мое дело подчиняться приказам и не спорить. Вышел приказ, подписанный генерал-губернатором Восточной Сибири господином Муравьевым. В приказе говорится, что необходимо организовать в ближайшие сроки Амурское казачье войско для охраны вновь создаваемых территорий. Да-да, и вы все, и я, в скором времени будем относиться уже не к Забайкальскому, а к Амурскому казачьему войску. Но есть серьезная проблема: войско пока что малочисленное. Где брать людей? Территория огромная, полтора миллиона квадратных километров! На сегодняшний день здесь всего шестьсот казаков, этого очень мало для задач, поставленных правительством. Поэтому господин Муравьев своим приказом велел освободить из-под стражи несколько тысяч сибирских каторжан и произвести их в казаки, чтобы службой они окупили свои преступления.

В казарме поднялся невообразимый галдеж, крики, свист. Возмущенные казаки выкрикивали кто что думал, перебивая друг друга. Травин в который уж раз поднял руку, призывая присутствующих к тишине.

Куранда встал на табурет и громко заговорил:

— От лица всех казаков заявляю, что мало казаков, но и это не казаки! Мы все их видели, не место им здесь, среди нас! Не будем мы с ними рядом служить! Мы даже жить с ними по соседству не хотим, они все вокруг испортят. Не жизнь будет, а каторга! Вы что же, прикажете нам двери в избах запирать, ходить и оглядываться? Вон, они уже успели кольцо у нашей станичницы стибрить! Да-да, мне только что сообщили!

Послышались крики одобрения, казаки, яростно потрясая кулаками, повторяли слова своего урядника:

— Не место им среди нас!

Травин, красный от злости, затопал ногами и заорал:

— Молчать! Приказы начальства не обсуждаются!

Все постепенно затихли.

— А вам, господин Портнов, — он повернулся к офицеру, — придется обсудить с нами условия проживания ваших каторжных. Либо отведете их куда подальше и там поселите. Раз уж тут земли так много, пусть у тайги отвоевывают себе места для заселения. Либо наши люди не станут с ними служить и разбредутся куда глаза глядят.

Портнов потоптался на месте.

— Я согласен, отведу их подальше отсюда. Кольцо вернем сегодня же, сам лично отнесу и отдам женщине с извинениями. У меня лишь одна просьба — разрешите здесь переночевать. Мы шли очень долго, по лесам, по льду. Вообще, по приказу, мы должны были летом добираться, вместе с остальными освобожденными. Но некоторые так хотели на волю, что согласились прямо сейчас идти, в лютый мороз. Хотел бы еще сказать, они смирные, по дороге сбежать не пытались, драк не устраивали. Когда выходили, было сорок человек — двадцать женщин и двадцать мужчин, велено переженить их друг с другом, мужик без жены не может, сами понимаете. А по прибытию пересчитал, а их всего девять человек осталось, вот столько по дороге умерло.

— Переночевать разрешим, но под строгой охраной, — сказал Травин. — И утром чтоб духу вашего здесь не было!

Вечером Портнов привел к дому Вацлава незадачливую воровку, придерживая брезгливо за воротник.

— Извинись и отдай кольцо! — строго приказал он, показывая на вышедших на крыльцо Беату с Сонькой.

При звуке этого голоса Сонька затрепетала. Вот же он, ее суженый, она сразу узнала его! На лице девушки расцвела довольная мечтательная улыбка.

Каторжная тем временем протянула с поклоном кольцо и вдруг заплакала.

— Простите, люди добрые, — заговорила она, размазывая слезы по лицу и захлебываясь от рыданий. — Жила я в деревне в Тобольской губернии, замуж собиралась, о детях мечтала. На осень свадьбу готовили. А летом голодомор пришел к нам в деревню. Засуха великая, ни одной дождинки за все лето, земля потрескалась, в огородах все засохло. Родители и жених к осени с голоду умерли, а я пошла в город платье свое свадебное продавать. По пути разбойников встретила, они меня и накормили, и обогрели, так и осталась с ними. А потом — арест, суд и по этапу — на Нерчинские рудники.

Портнов смотрел на девицу с сомнением, знал он этот народ, а вот Беата с Сонькой так и застыли на месте от жалости.

— Знаете, кто вам еду приготовил в той избе? — вдруг молвила Сонька, обращаясь к Портнову. — Я ведь.

— Ты? — офицер взглянул на нее с интересом: а что, девка справная, полненькая, ему как раз такие нравились. — Откуда ж ты узнала, что мы придем?

— Знала, — загадочно ответила Сонька, — говорят, вы со своими подопечными уходите отсюда?

— Да, — тяжело вздохнула Портнов, — мы пойдём искать и осваивать необжитые земли. Одному Богу известно, что пережить придётся.

— Так знайте, — горячо проговорила Сонька, — я бы с вами пошла хоть куда.

Глаза у Портнова загорелись. Неужели не одному справляться теперь с тяготами и лишениями?

— Неужели правда с нами пойдешь? — спросил недоверчиво. — Дорога тяжелая, да и там нелегко будет.

Тут в разговор вмешалась Беата:

— Жениться вам