Эпоха второсортных злодеев - Сергей Сергеевич Мусаниф
Водитель надавил на газ, и автомобиль унесся вдоль по улице, постреливая глушителем и слегка подвиливая задней частью. Ребята и не поняли, от чего они были на волоске.
Я выдохнула, спрятала револьвер и подошла к своей «тундре». По счастью, никто из немногочисленных прохожих не обратил на этот инцидент особого внимания. Сумасшедшая баба с пушкой, кого в Городе ты удивишь таким зрелищем? Вот если бы я начала стрелять, может быть, они бы в мою сторону и посмотрели…
Я села за руль и принялась дышать. Левая рука дрожала, правая была безжизненна, как обычно.
Какая-то я дерганая в последнее время…
Моя реакция на воображаемую опасность заставила меня задуматься о том, что нормальной жизни мне уже, скорее всего, и не светит. Мало того, что рефлексы никуда не делись, так и старые привычки возвращались с пугающей меня скоростью. Зачем, ради всего святого, я на самом деле призвала топор? Неужели мне на самом деле спокойнее, когда рядом со мной здоровенная железка, которой можно убить кого угодно?
Если у меня будет ребенок, чему я смогу его научить? Какую жизнь я могу ему подарить?
Наверное, лучше для него будет, если я последую примеру своей матери и отдам его в приют, чтобы его забрали оттуда приемные родители. Так у него будут хоть какие-то шансы вырасти в нормальной семье и получить обычное детство, подальше от чокнутой мамаши с пистолетами и топорами…
Ладно, у меня есть еще примерно полгода на подобные размышления, а пока надо заняться более насущными проблемами. Я завела «тундру» и вернулась к отелю. Машину я оставила на общественной стоянке на улице, решив отказаться от подземной стоянки отеля, дабы не создавать дополнительных препятствий на пути атрибута, если вдруг мне понадобится его призвать.
Забрав у портье оставленный для меня курьером министерства финансов пакет, я отправилась в бар, заказала себе арбузного сока (не спрашивай), оккупировала небольшой столик в углу, подальше от любопытных глаз, и принялась изучать документы из гольф-клуба.
Что ж, мистер Уэйн был либо призраком, либо очень хорош, потому что ему удалось не оставить в номере вообще никаких следов своего присутствия. Ни единого отпечатка пальцев, ни миллиграмма генетического материала, что было вообще довольно сложно представить, учитывая, чем они там с Дафной занимались.
Но ни единого волоска, ни кусочка кожи под ее ногтями, не говоря уже о всяких биологических жидкостях. Как у него это получилось?
Фотографии я оставила на закуску, и, хотя они действительно были так себе и показывали его не со слишком удачных ракурсов, стало ясно, что Джоном Уэйном он назвался зря. Это имя ему совершенно не подходило.
Скорее…
Да чтоб черти драли их всех!
Должна признать, до этого момента моим главным подозреваемым был Гарольд. У него был доступ к сейфу, он мог знать о романе Дафны и устроить ее убийство в клубе только для того, чтобы пустить нас по ложному следу. У него все-таки был мотив (о том, что занять кресло Френсиса он еще не готов, я знала только с его слов), у него была возможность. И главным аргументом в пользу его виновности был тот факт, что он до сих пор жив.
Но теперь у меня появилась новая версия, и все стало гораздо хуже. Настолько хуже, что я всерьез задумалась… не о возвращении в Белиз, конечно. Но о том, что мне стоит поскорее покинуть страну.
Невесть как подкравшийся ко мне незамеченным официант тихонько кашлянул в затянутый в белую перчатку кулак, чтобы привлечь мое внимание.
— Не желаете ли еще сока, мисс Кэррингтон?
Я посмотрела на свой практически нетронутый стакан. Арбузный сок оказался страшной гадостью, хотя, когда я его заказывала, мой организм пытался убедить меня, что это настоящий божественный нектар родом с самого Олимпа.
— Вы же не для этого подошли, — сказала я.
— Забота о комфорте наших гостей является главным моим приоритетом, — сказал парень, явно цитируя фразу из методички. — Но вы правы. Управляющий хотел бы с вами поговорить.
— Сейчас?
— Он дал мне понять, что дело не терпит отлагательств.
Я сделала что-то такое, отчего мое пожизненное членство закончилось на второй день пребывания в Городе, и управляющий решил сообщить мне плохие новости лично, перед тем как он велит своему персоналу вышвырнуть меня на улицу? Как бы там ни было, я уверена, что новости будут плохими.
Никто не просит гостя срочно проследовать в кабинет управляющего, чтобы сообщить ему о новой системе скидок или положенных по статусу бонусах.
Но поскольку я всегда считала, что неприятности надо встречать лицом к лицу, то согласилась проследовать за официантом. Собрала документы в папку, еще раз попробовала глотнуть сока, окончательно убедилась в том, что это какая-то отрава, и покинула бар.
Я думала, что лифт вознесет нас в пентхаус, но официант приложил магнитную карточку и нажал кнопку одного из подвальных этажей. Что ж, тоже логично.
Чем глубже, тем защищеннее. Да еще и символизм, отсылающий к структуре теневого правительства.
В кабинете управляющего были цифровые окна, которые транслировали картинку откуда-то из лесов Амазонии. Зелень, лианы, ползающая по ним живность…
За древним, как и положено, антикварным столом, обнаружился седовласый итальянец, представившийся синьором Луиджи и говоривший с едва заметным акцентом.
— Простите, что позволил себе прервать ваши занятия, мисс Кэррингтон, — сказал он.
Я кивнула, не став уточнять, что привыкла к довольно бесцеремонному обращению.
— Во-первых, я хотел был лично поприветствовать вас в Городском филиале отеля «Континенталь», — сказал он. — И заверить вас в том, что готов приложить все усилия, чтобы сделать ваше пребывание в наших стенах спокойным, удобным и безопасным. Мы ценим то, что вы для нас сделали.
Я делала это не для них, я не то, чтобы думала о них в последнюю очередь, я тогда вообще о них не думала, оттого считала, что их благодарность немного выходит за рамки разумного, но зачем усложнять себе жизнь?
Я кивнула.
— И я рад, что вы решили воспользоваться нашим гостеприимством. Коллега в Белизе сожалеет, что не может похвастаться тем же самым.
— Ясно, — сказала я. — А теперь давайте сразу перейдем ко второму пункту, потому что я не верю, что вы позвали меня только для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение
