Потусторонним вход воспрещён - Екатерина Ландер
Рассказ перемежался яркими подробностями из жизни каждого персонажа, так что примерно в середине я потерял сюжетную нить. Ярослав поддакивал, временами вставляя меткие замечания по теме истории. Марго молчала, по-прежнему не отворачиваясь от окна.
— Веселые вы! — неожиданно гоготнул таксист, поглядывая на нас в зеркало заднего вида. — Только девчонка больно серьезная. Кто обидел, красавица? Твоя сестренка? — Он дружески ткнул Ярослава локтем и лишь потому не заметил, как Марго одарила его недовольным взглядом.
В конце набережной чернели бока массивного ледокола-музея «Красин» [23]. Возле него такси повернуло вглубь острова, заметно сбавило ход и выехало на длинную улицу.
Теперь за окном тянулись серые приземистые здания в строительных лесах, кирпичные стены, раскрашенные косыми граффити, и мрачные заводские корпуса.
— Чекуши [24]. Не люблю, — монотонно поделился таксист. — Неблагополучный район. Тут не до ваших демонов. Вполне земные проблемы.
— Насчет неблагополучного согласен, — сказал Ярослав. — Вот здесь остановите.
У двухэтажного особняка, от которого вдоль тротуара тянулась глухая бетонная стена, машина прижалась к обочине. Ярослав отстегнул ремень, потянулся за костылем.
— Куда мы? — вновь повторила Марго. Мне казалось, в конце концов она заснула под качку и занудный голос водителя.
— Нужно проверить насчет одного зеркала. Ждите, я скоро приду.
Он выбрался на улицу, хлопнул дверью.
Мы смотрели, как его фигура мелкими отрывистыми шажками удаляется по направлению к почерневшей парадной двери дома. Сверху, с балкона, лохмотьями свисала зеленая строительная сетка. Богато оформленный фасад с фронтоном и лепными барельефами покрывал толстый слой грязи — каменная кладка впитала в себя копоть цеховых выбросов.
За деревьями в глубине сада виднелся стеклянный купол оранжереи. Странно, что такое здание вообще построили вблизи судоремонтного завода.
— Это сюда вы за реквизитом?
По взгляду мужика я понял: тот гадает, какую рухлядь мы попытаемся затолкать в его машину под прикрытием театральных нужд.
— Наверное, — неуверенно сказал я.
Ярослав вернулся минут через пятнадцать. Мрачнее тучи. Молча кивнул водителю, скривился, задев что-то под сиденьем больной ногой, но не проронил ни слова, кроме:
— Коломенская улица.
Снова тронулись в сторону набережной. В динамике тихо шелестело радио. Кончился выпуск новостей, заиграла задорная мелодия.
— Не нашел свое зеркало? — нерешительно поинтересовался водитель, не отрывая взгляда от дороги.
— Стырили, — хмуро бросил Ярослав.
— Кто?
— Черти.
Тот хмыкнул, но уточнять не стал. Дальше ехали молча. Миновали мост и светофоры у Зимнего дворца, въехали на шумный заполненный Невский.
Я думал о Ярославе и о том, что страшное произошло в его семье. Какое горе?
«А если он жив, Ярь?»
Кто жив?
Я понял, что за навязчивая мысль толкается у меня в голове, когда переезжали канал Грибоедова. За голым еще сквером огромной подковой раскинулся Казанский собор. С другой стороны, в высоких окнах литературного кафе «Дома книги», тепло горели лампы. Дворник в оранжевом жилете сгребал мусор с газона. На перекрестке беззвучно выводил аккорды уличный музыкант. Возле его ног лежал раскрытый чехол от гитары.
Город жил. Топтался десятком спешащих ног в ожидании зеленого сигнала на светофоре, копошился стаей голубей, бусами рассевшихся на проводах. Гудел пробкой. Бился водами канала о плиты набережной.
Город трепетал на ветру.
«Город живет, пока о нем помнят…» — вспомнил я сказанную Лидой фразу. И бесстрастный голос Мастера кукол: «Потери — естественный процесс, когда одно Время сменяется другим».
Следом за ним пришли слова директора Гусева.
— Пока все картины не умерли… — прошептал я.
— Что? — Ярослав внезапно обернулся.
— О каком зеркале вы говорили? Сначала Володя в лаборатории, потом ты…
С полминуты Ярослав молчал. Я даже подумал, что он не захочет отвечать, но парень задумчиво произнес:
— Зеркало из бального зала особняка Брусницыных [25]. Его обнаружили год назад запрятанным внутри стенной панели в самом сердце дома. Благоразумно не стали трогать и сразу подняли архивы особняка. — Ярослав помедлил. — У него оказалась богатая история. В середине девятнадцатого века простой деревенский парень — Николай Мокеевич Брусницын — из Тверской губернии переезжает в Петербург, где прямиком на Васильевском острове начинает свое дело. Немного погодя небольшая мастерская по дублению кожи превращается в крупнейшую в Российской империи кожевенную мануфактуру. Рядом с огромным заводом строят особняк, где живет хозяин — ныне купец Брусницын с семьей, а позже — его выросшие сыновья. Дом с небывало роскошными и диковинными интерьерами. Однажды хозяин, падкий на редкие вещи, заказывает из Европы старинное зеркало, некогда висевшее в итальянском палаццо, известном своей мрачной славой, что якобы в этом самом палаццо хранился прах знаменитого графа Дракулы. Зеркало вешают на стене в танцевальном зале. Домочадцы быстро замечают неладное. В доме купца начинают твориться необъяснимые вещи. Кто бы ни посмотрелся в зеркало, тех преследует полоса неудач и болезней. После попытки избавиться от несчастливого приобретения таинственным образом скоропостижно умирает внучка хозяина. Побоявшись навлечь еще большую беду, зеркало замуровывают в глубине дома на долгие годы. Позже дом приходит в запустение. Что символы зеркала и ключа в равной степени связаны с потусторонним миром, думаю, объяснять не надо?
Я кивнул и поморщился — напомнила о себе набитая в подвале шишка.
Город… Я вырос здесь, я наивно считал, что Петербург мне знаком. А он, как двуликий Янус в рассказе Ярослава, повернулся к нам злым лицом. Мне даже померещилось, будто я чувствую между лопаток чей-то тяжелый взгляд.
У площади перед вокзалом показался гранитный обелиск. «Город-герой Ленинград». Большие строгие буквы над крышей здания блестели в лучах бледного северного солнца. У дверей вокзала толпился народ. Утренние поезда. Пригородные электрички. Иногородние туристы. Иностранные гости с фотоаппаратами и селфи-палками, топчущиеся тесными группами. Смешные гиды с флажками и микрофонами.
Вокзал — сердце города. Дороги, ведущие к нему, — артерии. Пульсирующие, вечно живые, полнокровные и тугие. Сколько сердец у Петербурга? Я сосчитал. Пять? [26] Остановятся ли они все? Под какой страшной силой, под каким напором непонятного, злого?
Не успел я додумать мысль, как серый памятник резко ушел влево, навстречу выкатился Лиговский проспект, прямой и строгий, точно учитель мужской гимназии начала прошлого века, а следом за ним — узкая однополосная улочка с низкими домами и арками в полутемные дворы. Слепые окна на первых этажах пересекали уродливые решетки. Толстые жалюзи не пускали взгляд внутрь.
— Прибыли, ребятки, — сказал водитель.
ГЛАВА 8 Живое-неживое
Как живописцы смешивают элементы разных художественных стилей, так и Потусторонние совмещают в себе черты различных существ или даже предметов.
В Институте на эту тему ходит замечательный анекдот, что кто-то лет 100 назад, когда, наконец, встал вопрос классификации, так же пошутил про великие картины в музеях. Потому теперь вместо звериных, химерных, эфемерных, полумерных и прочих Потусторонних мы имеем Потусторонних рембрандтского, ренуарского, шишкинского и серовского типов.
Хотя удобнее было бы классифицировать их по местам обитания или, скажем, степени разумности. Те же земельники, которых и другие-то Потусторонние за людей… ну, то есть за сородичей, не считают. Те чаще всего возятся сами с собой в катакомбах или отдаленных частях метрополитена.
Что ж… По заветам Великорецкого, ожидаем явления Потусторонних имени Шагала, Кандинского и Малевича.
смайл *рука-лицо*.
«Расширенный курс гипотетической истории», 528 стр., изд. «ГИИС print», 2021 г., карандашные заметки Я. Д. на полях
Часть 1. Марго
И вот я здесь. Среди чудаковатых незнакомцев, бо́льшая часть которых уверена, что город населен не только людьми, но и потусторонней нечистью. И что эти неуловимые создания украли мою сестру. И других детей. Сюрреализм — чудовищный и беспощадный.
Пока такси несло нас вдоль стремительно меняющихся улиц, я пару раз достала телефон и перечитала сообщение от Вольдемара.
Ну и имечко! Наверняка не настоящее, а лишь для отвода глаз. Прикрытие. Как магический полог, из-за которого мы с Васей не должны были разглядеть трех ребят в кафешке. Но разглядели. Хотя даже не старались.
Про Васю не знаю, но я человек, по жизни далекий
