По другую сторону Алисы - Алена Тимофеева
– Элис… Ты в порядке? Может воды принести? – Взгляд зелёных глаз, казалось, был наполнен неподдельным беспокойством. Лживая предательница! Я больше ничего не приму из твоих рук, Иуда. Моё выражение лица в который раз напугало подругу, и она молча, выставив ладони перед собой, отступила.
Муж, до этого усердно изображавший предмет интерьера, ожил и выдвинулся в центр зала. Запустив пятерню в волосы, он пропустил сквозь пальцы свои непослушные пряди, скорее с усталостью, чем стараясь произвести впечатление, как могло показаться случайному наблюдателю, Джо поднял с кофейного столика конверт. Белый, чем-то напоминавший тот, что я обнаружила в трамвае Эйча. Хотя все конверты похожи.
– Узнаёшь? – Глухо произнёс всего одно слово Джозеф, протягивая мне бумажный прямоугольник.
– Я должна быть знакома со всеми бумажными конвертами в Лондоне, по-твоему? – саркастично бросила я, забирая при этом подрагивающей рукой предложенное письмо, или что там скрывалось внутри. Но и заглядывать в конверт не имело никакого смысла: «Моему дорогому другу. Моему любимому Джо…» оповещали витиеватые буквы, выведенные старательной рукой на конверте. Письмо выпало из моих судорожно трясущихся рук. Они определённо хотят свести меня с ума. Свет, заливающий всё вокруг сквозь огромнейшие панорамные окна, казался ослепительным, я пошатнулась. Стены стали двигаться, а моё тело медленно оседало на пол. Джозеф опустился на колени рядом со мной, позволив себе невероятный акт нежности по отношению ко мне – взял своими горячими ладонями мои ледяные пальцы. Мне было сложно разглядеть его лицо, голова кружилась, и окружающее пространство вместе с ней.
– Это ужасно, осознавать всё заново, наверное, в твоём разуме немыслимая путаница. Просто позволь тебе помочь во всём разобраться, – муж по-прежнему сжимал мою хладную длань и выжидающе смотрел своими невыносимо голубыми глазами. Что я должна была на это ответить? Но лишь один вопрос крутился в моём отказывающем мозгу:
– Почему она? Почему Ева, Джо? Я что, хуже? – Даже целых три вопроса. Мой благоверный горько вздохнул и печально промолвил:
– Элис… – И продолжил смотреть на меня. Сознание цеплялось за голос мужа, как за утопающий за соломинку, прежде чем окончательно сдаться подступающей темноте.
Часть 4 Интроверсия
Глава I
Последствия
Кончился танец глупых упрямцев
Бессмысленный вальс бродячих котов
Друг на друга посмотрим без глянца
С разных концов сожжённых мостов
Я возвращалась от доктора Белл окрылённая, чувствуя, что та струна, натянутая до предела и продетая через моё сердце, наконец ослабла, а, может быть, и вовсе исчезла. Я оставила на столе психотерапевта мой последний стих, который написала после окончательного слушания, по делу о нашем с Джо разводе. Мой адвокат, бесстрашный мистер Гарсия, влетел в кабинет светловолосого доктора, едва не сбив меня при этом с ног, не здороваясь и даже не удосужился принести извинения. Я быстро пробежала путь от кабинета до выхода из клиники, рискуя сломать себе шею, так как табличку «мокрый пол» я, как всегда, не заметила.
Телефон в кармане угрожал покинуть своё местонахождение из-за непрекращающейся вибрации. Перестав изображать балет на вымытом влажном кафеле, я устало сдула выбившуюся из хвоста прядку и ответила на звонок:
– Я уже лечу, прости, сеанс затянулся! – Запыхавшись, крикнула я в трубку.
Майк рассмеялся и проговорил, своим восхитительным, бархатным голосом:
– Не торопись, красавица, я немного задержусь. Последний вызов и я весь твой. Извини, – виноватый тон собеседника звучал невероятно мило.
– Не извиняйся, ты спасаешь людей… Одной из них когда-то была я. Буду ждать тебя в ресторане, – заверила я парамедика.
– Меня ждёт всего лишь один вызов – и я пулей к тебе! – Как всегда, на том конце провода доносились крики напарника, вой сирен и просто чьи-то недовольные возгласы.
– Удачи, милый. Не спеши, до встречи, – я улыбалась так сильно, что проходящие мимо меня посетители больницы странно на меня поглядывали. Возможно, мне это лишь казалось, как и многое другое до этого. Да и какое мне до них дело.
– До вечера, целую. – Майк повесил трубку. Всё будет хорошо. Всё уже хорошо. Пусть так было и не всегда, но у плохого есть такое свойство – заканчиваться. Правда, если не прилагать усилий плохое, может длиться вечно.
Меня действительно отравили. Отравили обманом, предательством, отсутствием всяческой поддержки. Я поспособствовала своей смерти. Помогала поступать яду, дозированными, но несомненно ежедневными порциями. Небольшими, но вполне достаточными, чтобы сломить мою волю, желание продолжать жить, радоваться новому дню. Они убили даже не меня саму, как личность, нелюбовь Джо ко мне или мою любовь к нему. Они… Скорее я сама уничтожила, те самые крохи любви к себе, и осталась лишь пустота, а пустое тело жить не может. Существовать – разумеется, сколько таких, но жить… Жить нужно научиться, это главный навык, который человек приобретает в течение долгих лет.
Покинув территорию больницы, я шла по знакомой тропинке кладбища Тоттенем. Лучи яркого солнца пробивались сквозь листву, был на редкость погожий для сентября день. Пора заканчивать с этой привычкой прогуливаться по кладбищам. Жмурясь на свету как огромный рыжий кот, я задумалась о том, насколько удивительна бывает наша жизнь, её повороты, виражи, ловушки, бесконечные проверки человечности и совести. Думаю, пора вызвать такси, и отправиться на своё заслуженное свидание. Вероятно, оно будет наконец-то первым полноценным свиданием за наше уже достаточно продолжительное знакомство. Я умостилась на заднем сидении приехавшего кэба и приготовилась выполнить задание психотерапевта и намерена покончить с ним сегодня. Мне нужно за этот угасающий день, с самого начала восстановить цепочку всех событий, которые привели меня к этой точке. Может, записать всё в хронологическом порядке мне не удастся, но самые значимые события упомянуть, несомненно, стоит. Я достала заранее ожидавшую своего часа белую тетрадь, и закрыла глаза, погружаясь в запутанные чертоги моей памяти.
Глава II
Скелеты без шкафа
Я грохнула сумки на огромный дубовый стол и смахнула пот с мокрого лица. Даже волосы от влаги потемнели. Леди, сидевшая за этим самым деревянным мамонтом недовольно, поджала губы и взглянула на меня своими невыносимо серыми, точнее, светло-серыми, словно бумага не слишком высокого качества, глазами. Сколько же было в них презрения и отвращения. Русская иммигрантка в её доме, нажитым таким непосильным трудом – ведь брак с нелюбимым мужчиной наверняка требовал усилий, но эта женщина освободилась от
