Оккульттрегер - Алексей Борисович Сальников
– Да понятно! – Прасковья махнула рукой. – Экстрасенс, как я только что поняла по контексту, мужик, а времена теперь такие, что мужчина, даже и муть, – он скорее к себе десяток оккульттрегеров подпустит на расстояние касания, чем ребенка. Шваброй будет отмахиваться, а то и сразу с порога погонит.
– А что за ментальное замещение такое? – поинтересовался Иван Иванович. – Суть я предполагаю, но уточнить бы не помешало. Первый раз об этом слышу, а я очень старый.
– Думаю, вы правильно угадали, – сказала Прасковья, поднимаясь. – Сейчас я пойду руки помою. Затем мне гомункул память перепрошьет, и я стану другой женщиной, а гомункул станет как будто обычным ребенком. Я, такая вся разведенка с прицепом, поеду к вашему экстрасенсу за помощью в личных делах или с какой-нибудь болячкой. Себя я полностью забуду, чувство при выходе, надо сказать, не из самых приятных. Гомункул доведет меня до места, я начну общаться с этим типом, непреодолимо захочу до него дотронуться, а когда коснусь, гомункул включит меня обратно, я приду в себя, и тут у меня будет не очень много времени, чтобы переосмыслить вашего Кашпировского. Кстати, сколько он у вас уже тут?
– Да с год где-то, – прикинув, ответил Иван Иванович. – Видите ли, я человек семейный, тихо балующийся винцом из своих небольших подработок, своей пенсии. Я этим мраком над городом не очень доволен, но ведь со мной он ничего такого не может сделать.
– Я просто пытаюсь представить, сколько вы, ребята, за год успели сюда народу заманить. Потому что как-то пусто в области стало.
– Можно у гомункулов спросить, – мрачно предложила Галя.
– Только мы ничего не скажем, – ответила за двоих девочка-гомункул. – Это может внести раздрай в и так уже непростую ситуацию.
Прасковья выдохнула.
– Да. Ребята, спасибо, – сказала Прасковья. – Не очень хорошо вы поступили.
– Ну а что было делать? – вступила Ольга, входя и расставляя кружки. – Тем более ты столько раз уже себя хорошо показывала. И, не хочу напоминать, однажды ты поступила не очень хорошо, и передо мной и Надей ты немного в долгу. Не в таком долгу, который из денег и услуг, а в таком, в котором стерта грань между херувимами, бесами и людьми.
– О чем ты вообще? – не поняла Прасковья.
Ольга посмотрела на нее, пытаясь понять, правда ли Прасковья не помнит или притворяется.
– Потом в гляделки поиграем, если придется.
Прасковья в отчаянье подумала, что у Сергея может хватить совести не воскрешать Наташу, и сказала:
– Меня забудете, про Наташку не забудьте. Может быть, она справится.
Ольга поняла, что погорячилась, и стала оправдываться:
– Понимаешь, ну как было по-другому? Прислали бы эсэмэс, тебя бы тут же распылило, написали бы в личку, тебя бы распылило, письмо бы прислали, не знаю, – тоже.
– Да ладно, забей, Оля, – усмехнулась Прасковья. – Сколько там длится ментальное замещение это? От силы три часа. Да. Трудновато было бы до вас добраться при таком раскладе. Надо побыстрее с этим закончить. Сколько сейчас? Ага, почти четыре.
– Хоть перекуси! – предложила Ольга.
Прасковья поблагодарила и ответила, что с удовольствием попьет потом и остывшего чая, на что Ольга покивала.
– Вы дайте Мишке местоположение этого типа, – попросила она Ивана Ивановича.
– Конечно, конечно, если что – звякну ему на телефон, поправлю, – виновато закивал херувим. – Но куда же вы так спешите? Вы же устали с дороги! Переночевали бы, и завтра с утра. Прямо так сразу, что даже страх берет.
– Да какой уж тут сон, – ответила Прасковья. – Только хуже.
Невольно оттягивая момент перерождения, уже одетая, держась за вертушку дверного замка, она набрала Надю и сказала, стыдясь своего пафоса, носчитая, что в данный момент имеет право на этот пафос:
– На всякий случай прощай, подруга.
– Не прощай, не прощай, ни фига не прощай, – ответила Надя.
– Давай, – сказала Прасковья гомункулу, сбросила вызов и распахнула дверь.
Глава 9
Мать Милы, пока отец ушел купить себе пива на вечер, предложила поговорить. Но даже и в отсутствие отца она сделала это вполголоса, чтобы Ярик не развесил уши. Тяжело было с двумя скорпионами в семье. Младший обожал старшего, передавал ему все сказанное мимоходом и забытое, а старший потом насмешничал над женской глупостью, а точнее, над тем, в чем ничего не понимал.
Так он прервал вождение Ярика к остеопату, целый вечер рвал и метал, и самая частая фраза его была: «Второклассника к костолому таскать! Да вы ебанулись, девоньки! Да вас бы самих!» А Ярик злорадно смотрел из своего угла.
Почти то же было, когда узнал, что мать записала Милу к знакомому астрологу, который помог многим маминым подругам. Пиком его издевательств в тот день были слова: «Да я и без гороскопа могу предсказать, что этот гороскопист отвесит нашим весам пару палок на клык!» (И самое обидное в его словах было то, что он говорил в будущем времени, а это отвешивание уже произошло.)
Включив телевизор на кухне погромче и тем самым повысив голоса политическим спорщикам на втором канале, мама вернулась к разделочной доске, умело застучала острым ножом по луковице, сказала, стараясь, чтобы ее голос был слышен для Милы, но смешался с другими квартирными шумами за пределами кухни:
– Дорогая моя, ты же понимаешь, что бесконечно так продолжаться не может. Что сидеть на шее у родителей до старости невозможно. Что нужно становиться на ноги – искать надежную поддержку для себя и ребенка. Мы с папой не вечные, ты же понимаешь. Нужно успевать, пока Ярик не вырос. Что мы будем делать, когда он станет подростком? А куда он приведет невесту? Сюда? И что мы будем делать? Ты же помнишь, какой дурдом тут был, когда ты родила, а бабушка заболела? Повторения этого я не хочу. Да и ты не хочешь.
Мила все это, конечно, понимала, но что она могла сделать? Она и так не вылезала с сайтов знакомств, но попадались ей там только странные какие-то кадры разной степени привлекательности, иногда даже красавчики, но безденежные, как она сама, а иногда и беднее даже и без собственного жилья. Попадались отцы-одиночки со своей квартирой, но и с чужим ребенком в придачу, с каким-нибудь слепым сыном, дэцэпэшной дочерью, которую бы пришлось катать в коляске по всяким врачам, а Миле хватало и проблем с Яриком, у которого были астма и энурез. Одиноких богатых бизнесменов Миле в сети не попадалось.
В реале был один одинокий бизнесмен – хозяин цветочного киоска, где она работала. Буквально за месяц до этого разговора с матерью он переспал с ней, угрожая увольнением, но общение не продолжил, вроде бы потерял к Миле интерес. Об этом Мила
