Требухашка - Михаил Северный
— Помоги! Помоги мне, Охотник! Ты пришел, наконец! Помоги!
Он отплевывается, обоими руками ухватившись за крюк, раскачивает его, рвет, тянет на себя и хохочет.
— Он пришел! Я знал, что Охотник придет!
Бородавочный ком безразлично смотрит на него и дергает крюк, мужчина хрипит, захлебываясь от боли и крутится в песке, как раздавленный червь. Знакомый треск сзади, знакомый вопль. Это Требухашка он уже здесь и машет крыльями, уставившись на меня.
— Да! — кричит мужчина — Требухашка здесь! Я видел его во сне! Я буду жить!
Бородавочник вздрагивает и ощетинивается крюками, которые десятками лезут наружу из его плоти. Блестят заточенные наконечники, капает на песок пробитая бородавочная жидкость и одно копье с плюхом выскакивает из тела, целясь в Требухашку.
Летучий монстр кричит, плюёт и копье пропадает, а потом пропадаю я. Где-то далеко, за тремя реальностями и десятью вселенными я слышу разочарованный крик окровавленной жертвы. А потом падаю на что-то твердое.
***
Несмотря на очередной скачок, сознание у меня остается ясным, как и зрение, и слух вместе с осязанием. Воздух вокруг изменился. Солнце на небе похоже на привычное светило, только с красноватым оттенком. Теперь спиной чувствую не проникающий во все поры песок, а доски, судя по запаху старой древесины. И тишина теперь не настолько плотная как была в прошлом кошмаре.
— Убей! Убей! Убей! — скандирует толпа, и я сажусь, надеясь, что убивать призывают кого-то другого.
Вокруг море. Море голов. Люди, сотни людей собрались вокруг деревянного помоста, на котором я и нахожусь, и тычут кулаками в небо, скандируя: «Убей! Убей!» Женщины, мужчины, даже дети на руках кричат. В головных уборах и без них. Старухи и старики перемешаны с молодой кровью все они жаждут чьей-то смерти и настроены агрессивно.
Нет времени даже обдумать, что здесь происходит, настолько быстро меняются обстоятельства и живые картинки. Я осматриваюсь и понимаю, что нахожусь на деревянном помосте и вижу палача, который занес над головой чудный топор с длинным (почти два метра) топорищем. Вертикально на деревянных крест-накрест подпорках распят бородатый мужчина — очень грязный, очень худой, но с горячим взглядом и он улыбается. Он увидел меня.
«Ты пришел! — кричит он и безумно смеется, — Апостол даст бой! Я верил в это! Я ждал тебя! Конец насилию! Конец этому миру!»
«ААА!!! — кричит толпа, воет как тысяча бешеных псов и ненависть вонзается в меня, как сотня копий — Убей его тоже! Убей Апостола!»
Палач медленно разворачивается. Смотрит на меня и укоризненно качает головой в треугольной маске. Поднимает топор и шагает вперед. Толпа воет, она счастлива, бородач на кресте — тоже что-то кричит. Опять хлопки крыльев за спиной и я уже знаю, кто парит там.
— А вот и крылатый питомец, — кричит мужик, — Апостол пришел не один! Теперь мы знаем, что Книга не врала!
— Закрой рот, — говорит палач, заносит топор и опускает лезвие на руку жертвы. Я закрываю глаза и кричу, чтобы заглушить вопли приговоренного к смерти. Кричит Требухашка, и теплый, хороший, милый ветер подхватывает меня и бросает вверх, вокруг треск озона глушит благодарный палачу рев толпы.
***
Потом падение и я только успеваю выставить руки вперед, чтобы не поломать нос об асфальт. Все равно очень больно и я стираю колени до крови — боль от ушибленных ладоней передается в локти двойным ударом электричества. Больше нет сил подниматься. Больше не хочется смотреть, кого будут убивать на этот раз. Секунда отдыха и всё. Больше мне не нужно.
Сигналит машина вдалеке. И еще одна. Двое недовольных друг другом водил обмениваются знаками внимания. Стоп. Какой знакомый, загаженный бензиновыми парами воздух, какой приятный тусклый запах асфальта и аромат выбросов сахарного завода. Поднимаюсь с колен и осматриваюсь. Это мой двор, мой дом, мой город. Я на улице — во дворе. Темно, ночь, но я в десятке шагов от подъезда. Можно вернуться если бы не эти звуки.
Надо мной кружит до боли знакомая тварь, то закрывая, то открывая собой луну и смотрит вниз, открывая пасть и готовясь плюнуть еще раз.
— Иди на х… — кричу я, и бегу по улице. Напуганный и наверное уже седой, но это мой дом, мой город и он меня защитит.
3.
Городу плевать на очередную жертву, безымянную палочку, единичку в статистике. Город может укрыть в своих лабиринтах, да и всё на этом.
Я бежал босой, растрепанный и перепуганный, а городу было все равно. Выскочил со двора и повернул в сторону дороги, надеясь встретить ругающихся водителей, но там уже никого не было. Один рабочий фонарь тускло освещал небольшой участок и все. Только темнота. Никаких фар, урчания машин, сигналов — даже вдалеке.
Если побежать вправо выйду в центр, там светло, там народ, там пьянки-гулянки и даже иногда бродит полиция. Вбежать туда в таком виде глупо, но безопасно. Налево микрорайон Железнодорожный и станция ж/д-вокзала. Там встретить людей ночью тоже можно, но больше неадекватных. Наше местное гетто.
Выбегаю на дорогу и слышу хлопанье крыльев над головой. Вылетаю на дорогу, и мизинец решает сделать подножку, подворачивается и стреляет серебряной пулей, пронзая от пятки до виска острейшей как американский соус болью. Я кричу, обкладывая матами все живое и поворачивая направо. Шелест крыльев, ветер и удар маленькими лапами в плечи. Лечу кубарем на землю и разворачиваюсь не вставая — монстр взлетел и парит невдалеке. Улетает и заходит на круг, как самолет перед атакой.
Я вскакиваю и пытаюсь бежать, когда хлопанье крыльев снова усиливается и снова удар. Крылья проходятся по ушам и я снова на земле, боксирую с воздухом.
«Отвали!» — вскакиваю и пытаюсь бежать снова. Опять удар сверху и когти вспарывают футболку, а Требухашка кричит и уходит вверх.
«Чего ты хочешь!»
С упорством достойным награды поднимаюсь снова и бегу влево. Тень мечется на земле, пока я не покидаю зону действия единственного фонаря, но атака не продолжается. Я смотрю вверх и вижу черный комок над
