Законы жанра - Сергей Сергеевич Мусаниф

Инга кивнула. Надеюсь, у нее, в отличие от меня, есть хоть какая-то личная жизнь.

— Э… и еще, — сказала я. — Моя мама — человек несколько консервативный, и боюсь, что она не одобрит… э… некоторые методы… в общем, во время ее визита не могла бы ты не носить пистолеты так открыто?

— Конечно, мэм, — согласилась она, и глазом не моргнув. — Я накину кофточку.

— Ту миленькую, цвета хаки? — уточнила я.

— Не беспокойтесь, мэм, — сказала Инга. — У меня есть обычная розовая кофточка. Я привыкла иметь дело с разными клиентами, так что требованием не носить оружие на виду у детей меня не удивить.

— Спасибо. Надеюсь, вы поладите.

— С моей стороны проблем точно не будет, мэм. Удачной охоты.

Разумеется, Инга знала, чем я занималась. Весь «Континенталь» знал.

Я побросала вещи в небольшую дорожную сумку, повесила ее на плечо, чмокнула Морри (на этот раз она мне хотя бы улыбнулась), вышла из номера и уже в лифтовом холле сразу же натолкнулась на синьора Луиджи, ждавшего меня (а больше на этом этаже и ждать было некого) с весьма обеспокоенным лицом.

Наверное, опасается конкуренции. Ведь столько мишеней уничтожено за одно утро, а его организация не имеет к этому никакого отношения и ни цента на этом не заработала.

— Простите, я спешу, — сказала я.

— Я провожу вас до машины, если вы не против, — сказал он, нажимая кнопку вызова лифта.

— Давайте, — согласилась я.

— Мне не нужны подробности, — сказал он. — Но я хотел бы иметь хоть какое-то понимание о ситуации в целом.

Новости о катастрофе еще не просочились в прессу (впрочем, я была уверена, что это случится в ближайшие часы), но у «Континенталя» разумеется, есть свои источники информации, так что я не удивилась его вопросу.

— Что вас интересует? — спросила я.

— Вы знаете, как это было сделано?

— Да, — сказала я. — Думаю, что знаю.

— А знаете, кем?

— Пока нет.

— Это продолжится?

— Надеюсь, что нет, — сказала я. — И у меня есть некоторые основания полагать, что это не просто тщетные надежды.

— Хорошо, — сказал он. Лифт уже поднялся на первый этаж, и мы вышли в холл отеля.

— Рассчитываете ловить рыбку в мутной воде? — поинтересовалась я. Вода в ближайшее время будет очень мутной, такого размера кирпич в наш пруд давно не бросали.

— «Континенталь» вне политики, — сказал синьор Луиджи. Ага, как же. — Мы торгуем жизнью. И смертью.

— Как скажете. Скоро сюда приедет моя мама, — сказала я. — Проследите, чтобы все было… нормально.

— Конечно, — сказал синьор Луиджи. — Вам не стоит об этом беспокоиться.

«Континенталь» не очень-то приветствовал, когда в его номерах селились обычные люди, но больших препятствий им не чинил. Впрочем, обычные люди очень быстро понимали, что тут что-то не так, буквально на уровне ощущений, и старались не задерживаться в сети отелей надолго.

Организация, состоящая из наемников, подрывников, убийц и торговцев оружием. Я опасалась, что когда-нибудь в будущем наши пути могут пересечься так, что договориться уже не получится, и нам придется вступить в открытый конфликт. Что ж, это будет покруче гражданской войны…

Надеюсь, что до этого не дойдет. В конце концов, руководство «Континенталь» и теневое правительство, на которое я работаю (то, что от него осталось после сегодняшних событий) это, в первую очередь, деловые люди, а способность договариваться если и не стоит на первом месте в списке деловых качеств, то все равно находится где-то не слишком от него далеко.

По крайней мере, так оно должно работать в теории. На практике же лучшим переговорным средством частенько оказывается топор.

Глава 9

Мы с мамой встретились на аэродроме. Она спускалась по трапу самолета, а мы (я, Смит и четверо лучших оперативников ТАКС, которых мы смогли найти за это время) стояли на бетоне рулежной полосы и ждали своей очереди, чтобы подняться. Один из оперативников держал в руке большой продолговатый футляр, в каких обычно носят снайперские винтовки. Вот только внутри этого футляра лежал мой топор.

— Бобби!

— Мама!

Мы обнялись.

Последнее время мы общались только по телефону или видеосвязи, и при встрече лицом к лицу мне показалось, что мама стала меньше ростом. Оперативники, все как один, в темных очках, с непроницаемыми лицами следили за нашим воссоединением, которому они сами же препятствовали на протяжении нескольких лет.

Наверное, после того, как я разделаюсь с нынешним кризисом, мне лучше всего будет подать в отставку, внезапно осознала я. С агентством связано слишком много неприятных воспоминаний, и даже если я уволю Смита и всех, кто еще остался от тех времен, вряд ли я смогу избавиться от них окончательно. Сделать это должно быть совсем несложно, и еще не факт, что это произойдёт по моей инициативе. Гарольд, с которым мы заключили договор о моем трудоустройстве, был мертв, а его преемник (и мы ни черта не знаем, кто это будет) вполне способен пересмотреть мой контракт.

— Прекрасно выглядишь, — сказала я.

— А ты похудела, Бобби, — сказала она, и это был ни фига не комплимент. — Как рука?

— Ну, она все еще есть, — сказала я, продемонстрировав ей затянутую в перчатку кисть.

— Я очень рада тебя видеть, Бобби, но надеюсь, что хотя бы мою внучку ты в аэропорт не притащила, — сказала мама. — Я понимаю, что ты теперь — большая шишка, но торжественный комитет по встрече кажется мне лишним. Однако, раз уж на то пошло, почему красную ковровую дорожку не постелили?

— Это не комитет по встрече, — сказала я. — Это мои сопровождающие. Ситуация… осложнилась. Мы улетаем этим же самолетом. Прости.

— Значит, мы даже не выпьем чая в ресторане отеля? — уточнила мама.

— Боюсь, что нет, — сказала я. — У нас тут правительственный кризис и все такое. Но мы обязательно сделаем это, когда я вернусь.

— Хорошо, — сказала мама. — Заодно поговорим о том, сколько еще ты собираешься жить в отеле. Может быть, для одинокой молодой женщины, думающей только о карьере, это и нормально, но