Хранитель кладов - Андрей Александрович Васильев
Я бы сейчас пару-тройку съел. Таких, прямо в масле, ушастых, сочных, только вот эта фифа вряд ли соблазнится на подобное. Ей, небось, какой-нибудь салат «Нисуаз» подавай, после телячью печень по-лионски и крокембуш на сладкое. Мне отчего-то кажется, что она поклонница именно французской кухни.
Но все эти мысли мигом у меня из головы выдуло, когда мы выскочили на Ленинградку. Хорошо хоть пристегнулся, а то бы и вовсе беда случилась. Просто не умела Стелла, похоже, ездить медленно, не научили ее этому, равно как и правилам дорожного движения.
Повторюсь: на дороге было не безлюдно, но, несмотря на это, я даже не заметил, как мы проскочили обе Тверские улицы и выехали на Бульварное кольцо.
— Что сжался? — не без издевки поинтересовалась у меня Стелла. — Ты в машине с ведьмой, мальчик, так что или привыкай, или выскакивай на ходу.
— Лучше привыкну. А мы вообще куда едем? Точка конечная какая?
— На «Парк культуры», — ответила женщина, послав воздушный поцелуй хозяину массивного внедорожника, пропустившего ее юркую машинку вперед. — Самое то место, чтобы перекусить и кое с кем пообщаться.
Не самый плохой вариант. Вот только не припоминаю я там особо пафосных заведений общественного питания. Что там есть? «Рояль», «Распутин»… Хотя нет, ей-то в «Распутине» чего делать? А так вроде больше ничего такого там и нет. Вот подальше, на «Смоленке» — это да! Та же «Серая утка» — место статусное и с авторской кухней. Правда, вряд ли бы эту кухню выдержал мой текущий бюджет.
Впрочем, это Москва, в ней все меняется сиюминутно, за то время, что я не был в тех краях, столько новых заведений открыться могло…
Не угадал я ни разу. Мы стремительно проскочили через набережную, чуть крутанулись у эстакады, после Стелла загнала машину в один из дворов на улице Фрунзе и скомандовала:
— Станция «вылезай». Дальше пешком.
Я окончательно перестал понимать, куда мы направляемся, но вопросов решил не задавать. А смысл? Скоро сам все узнаю.
Но я даже и предположить не мог, где именно мы окажемся через каких-то пять минут. Вот вообще ни разу.
Глава шестая
— И это то самое место, где мы отведаем изысков высокой кухни? — выпучив глаза от удивления, спросил я у нее минут через семь, когда мы подошли к небольшому ларьку, возле которого хаотично были расставлены несколько пластиковых столиков с такими же стульями. Ларек венчала надпись «Шаурма». — Слушай, тут неподалеку, у Счетной палаты, есть кондитерская, так она уровнем точно повыше этого гастрономического рая будет. Может, лучше туда пойдем? Помнится, там чудный торт «Гусиные лапки» продавали. Если ты вот такое ешь с удовольствием, так там тебе вовсе счастье будет.
— Ты обещал во всем слушаться меня, потому, будь любезен, делай то, что я скажу, — распорядилась ведьма и подошла к прилавку палатки, за которым стоял огромных размеров горбоносый и зверовидный шаурмячник, одетый в когда-то белый, а теперь пятнисто-серый халат, из-под которого виднелась мохнатая до невозможности грудь. Заметив мою спутницу, он что-то заворчал и сдвинул к переносице лохматые черные брови.
— Ничего такого не обещал, — сообщил я в спину своей спутнице. — Не передергивай, пожалуйста.
Забавно. Я думал, что подобные заведения вовсе уже исчезли с карты Москвы. По крайней мере, из ее исторического центра. Спальные районы — другое дело, они существуют сами по себе и живут по своим законам, там подобное еще встречается.
— Доруд, Абрагим, — приложила руку к сердцу Стелла, обратившись к горбоносому. — Хале шома четоре?
Шаурмячник снова проворчал что-то непонятное, но, как видно, сменил гнев на милость и даже улыбнулся, заставив меня передернуться от вида его зубов. Черт, да он, похоже, из той же компании, что и моя нежданная напарница. В смысле не совсем человек. Не бывает у людей таких зубов — треугольных, синеватых, острых как иголки.
Вот так и ешь в уличных забегаловках. Накормит тебя невесть кто невесть чем — и превратишься ты в результате в козленочка.
— Нам две шаурмы. — Стелла, не поворачиваясь, поманила меня пальцем. — Одну — мне, другую — моему новому другу. Валера, это Абрагим. Абрагим, это Валера.
Прямо Льюис Кэрролл какой-то. «Алиса, это пудинг».
Но руку шаурмячнику я все же протянул, неспроста Воронецкая с ним так вежлива. Да и вообще, правила хорошего тона пока никто не отменял.
Аджин пробурчал нечто неразборчивое, но цапнул мою ладонь своей огромной волосатой лапищей, причем горячей до невозможности. Такое ощущение, что он прямо в ней курятину и жарит. Это какая же у товарища температура тела?
— У нас с Валерой сегодня небольшой праздник, мы встретились после долгой разлуки, — продолжала ворковать Стелла. — Ты не против, если мы у тебя его отметим? Чисто символически?
И она показала Абрагиму бутылку текилы, что до того лежала в сумке.
Тот снова выдал какую-то бессвязицу, которую моя спутница, похоже, опять смогла понять.
— А если еще и сам к нам присоединишься, то мы будем очень рады, — белоснежно-бриллиантовая улыбка озарила лицо ведьмы. — Да, мой славный?
Это она у меня спросила, я, разумеется, сразу кивнул и был удостоен ласкового поглаживания по плечу.
Горбоносый кивнул, мотнул головой в сторону столиков, давая нам понять, чтобы мы шли к ним, и взялся за нож, наточенный до бритвенной остроты.
— Он кто? — первым делом спросил у Воронецкой я, устроившись на стуле, ножки которого тут же попытались разъехаться в стороны. — А?
— Абрагим-то? — Стелла достала из сумки пачку сигарет. — Аджин — порождение песков Востока. Осел в наших многонациональных краях несколько лет назад, открыл эту точку и знай себе кормит народ.
— Аджин, — я покатал это слово во рту. — Типа старика Хоттабыча?
— Вроде того, — ведьма щелкнула зажигалкой. — Да не бери в голову, на кой тебе ненужные знания? Главное не кто он такой, главное другое. Абрагим, сидя в своей палатке, очень много видит и очень много знает. Не смотри, что внешне он дикарь дикарем, с головой и внимательностью у него все в порядке.
— На что тут смотреть? — я показал рукой на тихую улочку и высокие липы. — Обычный московский закуток. Старый жилой фонд и пара офисов на первых этажах.
— Именно поэтому заведение Абрагима находится тут. — Стелла затянулась сигаретой. — Он не любит шума, и те, кто у него обычно гостит, тоже. Скажем так, это
