Святоша. Путь экзорциста - Маркус Кас
— Ты какого без стука врываешься? — тут же нашел объект для гнева настоятель, оживившись и распрямившись.
— А ты какого моего подопечного без моего ведома забираешь? — не остался в долгу монах.
— А ты мне почему не доложил про него? — Эдуард сдаваться и не думал, только сильнее заводясь. — Ты знал!?
Я переводил взгляд с одного на другого. Меня изнутри распирал смех, делят меня как двое влюбленных. Но ржать в такой напряженной ситуации означало привлечь внимание к себе.
— Всё, что мне нужно, я знаю! — и глазом не повел Глеб, хотя я видел, что он понятия не имеет, о чём речь. — Объяснись!
До меня дошло, что мужик же действует прямо таки по моему сценарию. Настоятель снова купился. Он вскочил с кресла, покраснел и принялся орать, плюясь от возмущения. Мне даже полегчало от привычной сцены.
Из-за спины наставника заглянул Копилка с фингалом под глазом и осторожно прикрыл распахнутую дверь.
Суть криков сводилась примерно к тому, что один знает, что другой знает и знает, что тот знает... Короче говоря, не понимали ничего оба, но признавать поражение не желали. Я лишь восхищался их стойкостью.
Первым, как ни странно, успокоился Эдуард. Пухляш в сердцах хлопнул по столу, взгляд его переместился на рассыпавшиеся листы и он обрушился назад в кресло, махнув Глебу:
— Всё, сядь, задолбал.
— Ну и что за дело? — как ни в чём ни бывало монах придвинул ещё один стул и устроился на нём.
— Деликатное, — вдруг замялся настоятель и быстро взглянул на меня.
— И ты этого позвал для решения деликатного дела? — хохотнул Глеб.
— Тебя позови, так полгорода разнесешь!
— Так он же главный предводитель по этому методу, — монах уже ржал без остановки.
— Он предводитель? А я то думал, что подопечный твой, — не упустил возможности подколоть его пухляш.
— А я предводитель предводителей, — отрезал мужик и грозно взглянул на меня, мало ли буду возражать.
Я на себя честь главного разрушителя столицы брать не желал, так что скромно молчал. Он вообще понимает, о чём спорит? Эдуард и сам потерял суть разногласия и поморщился.
— Не путай ты меня, Глеб. Сами разбирайтесь, кто из вас предводитель и чего. Мне проблему решить надо. А его я позвал, потому что он как раз имеет нужные знакомства. И может тихо...
От очередного взрыва хохота стекла зазвенели и беседа прервалась на очередные крики и обвинения. Я же сидел тихо и старался не отсвечивать, чтобы не зацепило. Меня постепенно отпускало напряжение, хоть беспокойство и осталось.
Если настоятель всё же обмолвится с кем-либо о мыслях, на которые я его навел, то мне швах. Может повезет и сразу к цесаревичу вызовут, то сам уже придумает мне то самое секретное задание. Где-нибудь далеко, в Сибири.
— Ну и какого ты его вызвал то? — от командирского вопля Глеба даже настоятель присмирел и подобрался.
— Да из-за его связи с княжной Меньшиковой! Да простят меня боги, близкой связи!
— Чего? — вот тут то и я включился.
— Ой, не изображай тут невинность, — Эдуард настолько устал от споров и криков, что и мне начал «тыкать», хотя до этого упорно держался, но тут же исправился: — Её светлость, княжна Ульяна Меньшикова, вам кем приходится?
— Чего? — только и смог, что повторить я.
— Риторический вопрос, — усмехнулся настоятель. — Вот за понимание ты и мне нужен. Дело в моём племяннике...
Настоятель начал наконец-то рассказывать причину моего вызова, а я слушал, распахнув рот. Везение это, или наоборот, или насмешка богов, но я и правда был ему нужен. Ну, он был уверен в этом.
Потому что его ненаглядный племяш, как и моя безбашенная княжна оказались экзорцистами. Вот это совпадение....
И попала Яна после лечебного заведения в учебное, закрытого типа. Изгоняющих демонов, обладающих сильным даром, обучали отдельно. Само местоположение было засекречено, но конечно не для настоятеля имперской обители. Хоть он никому и не должен был об этом говорить.
В общем, творилось в этой школе что-то странное. Помимо высокой смертности при обучении, что было нормой. Мало того, что экзорцисты вырождались, так ещё и дохли там на практике. Но не это взволновало толстячка, потерявшего весь румянец во время рассказа.
Племянник Матвей настоятелю был почти как сын. Батя его, то есть брат Эдуарда, погиб ещё когда пацану было лет пять. Так что заботу о семье брата взял на себя он. Жену и детишек, старший из которых и пробудился в редкой ныне специальности.
Оказывается, родственные узы были важнее даже места в обители, которым он и рисковал, разглашая секретную информацию. Удивил пухляш, не то слово. Я прямо проникся и человека в нём увидел.
— Мотя мальчик очень хороший, — причитал несчастный родственник. — Папкой меня называл, слова от него бранного никогда не слышал, мать и сестру пуще жизни любил. А тут как отрезало. Сначала вообще пропал на неделю. А когда я уже сам собрался навестить эту шарашку, написал. Мол, дядя, всё у меня хорошо. Дядя!
Мы вместе с Глебом внимали, не шевелясь. И для него исповедь и человечность Эдуарда оказались шоком. Боялись спугнуть такое откровение и даже дышали тихо. Пухляш тем временем дошел до крайней степени расстройства. Тяжело поднялся, открыл дверцу шкафа, стоящего рядом со столом и безошибочно нашарил там успокоительное, не глядя.
Я воспитанно отказался, а монах, почесав за ухом, махнул рукой. Оттуда же настоятель извлек две хрустальные рюмки и разлил. Продолжил он лишь после второй.
По кабинету расползся хмельной аромат.
— Почуял я неладное, добился звонка, — после малой дозы горячительного Эдуард чуть взбодрился. — Так вот, скажу я вам. Не мой Мотя это был. Голос, как у жабы, холодный. Да, дядя. Конечно, дядя. Не знаю, что там с моим мальчиком сделали, но я просто так этого не оставлю!
Он треснул по столу, рюмки с графином подпрыгнули и лицо пухляша озарила надежда:
— Илья, вы же с княжной дружите, — смягчил он природу нашей связи. — Свяжись с ней, узнай что там творится. Уж я в долгу не останусь!
Эмм... Такого поворота я совсем не ожидал. И дело было не в том, что
