Молчание Сабрины - Владимир Торин
И все же она напомнила себе, что эту искорку раздувать не стоит: куклы и искры – не друзья, от искры может начаться пожар, и ее волосы снова сгорят… Сабрина поймала себя на этом «снова»; к нему прицепилась уверенность в том, что в прошлый раз ее волосы загорелись не случайно – наказание… одно из бесконечных наказаний, которым подвергал ее Хозяин…
Хозяин… она почти ничего не помнила, но его забыть попросту не смогла бы, хоть и неистово этого желала. И все же Сабрина понимала, что это невозможно: вся ее прежняя жизнь связана с Хозяином. Что же случилось в лавке игрушек? Куда Хозяин исчез?..
За весь путь, что шуты проделали в шатком дребезжащем вагоне и после того, как покинули его, ничего так и не прояснилось. Единственное, Сабрина поняла, что эти двое ничего не знают ни о том, кто она, ни куда исчез ее Хозяин.
Краем уха она слушала болтовню своих похитителей и попутно пыталась подобрать ключик к собственным воспоминаниям. Трудность заключалась в том, что у нее не было ни одного ключа, а заглядывая в замочную скважину, она видела за ней лишь темноту. Темноту памяти и… темный подвал… подвал лавки игрушек и себя саму там – себя, которая сидит в центре этого подвала на стуле…
«Я вспомнила!» – обрадовалась было Сабрина, и тут ее захлестнул ужас. Но не нынешний ужас, а старый – ужас, который она испытывала совсем недавно, сидя в том подвале. Хозяин… там был Хозяин! Он что-то говорил ей и…
И тут то, что сказал идущий рядом Фортт, будто за шиворот, вытащило ее из черного тумана не до конца оформившихся воспоминаний. Что же он сказал?! Они с Гуффином обсуждали каких-то пассажиров из трамвая и затем он упомянул… нескладного тихого мистера в грязном костюме, будто пошитом из обивки старого кресла…
«Костюм, будто пошитый из обивки старого кресла… Откуда мне это знакомо?»
Сабрина старалась изо всех сил, но никак не могла вспомнить. Она поняла лишь, что это как-то связано с подвалом лавки игрушек.
Шуты больше не упоминали обладателя странного костюма и говорили о разных непонятных вещах.
Мысли Сабрины с окутанного мраком прошлого переключились на не менее непроглядное будущее.
«Шуты… они несут меня этому Брекенбоку. Что со мной будет?»
Все говорило о том, что ничего хорошего. Впереди была лишь пугающая неизвестность. Сабрина вдруг почувствовала себя стоящей за кулисами перед занавесом, который вел на сцену. Что за ним? Глубокий бездонный провал? Скалящиеся хищными зубьями капканы? Бушующее пламя?
Она со страхом думала о том мгновении, когда шуты вернутся в «Балаганчик» и отдадут ее Брекенбоку. То, как похитители говорили об этом Брекенбоке, подсказывало, что ее нынешнее бедственно положение ни в какое сравнение не идет с тем, что ее ожидало. Сабрине отчетливо представились длинные пальцы, ломающие ее хрупкое тельце. На ум приходили пилы, сверла и каминный огонь.
«Я не могу попасть к нему в лапы! – в отчаянии думала Сабрина. – Нужно сбежать! Но вот как? Увеличить дыру в мешке и выбраться, пока я трясусь за спиной Гуффина, не выйдет… Думай! Ты что-нибудь придумаешь!»
А потом они… пришли. Фортт и Гуффин принялись спорить – речь шла о полицейском констебле, который стоял неподалеку.
«Констебли ловят злодеев, – это Сабрина знала. – Бесстрашные констебли, они приходят на помощь к тем, кто оказался в беде, спасают их, вызволяют… Добрые и честные, они – настоящие джентльмены, и ни за что не бросят несчастную, которую похитили…»
Если бы кто-то подслушал сейчас ее мысли, он бы лишь тяжко вздохнул или посоветовал бы принять лекарство в виде билета из этой гадкой дыры, в которой полицейские – вовсе не такие, как о них думала наивная кукла, видимо, почерпнувшая свои сведения из детской книжки о храбром констебле Бертране Боне.
Впрочем, мыслей ее никто не слышал и дать совет не мог, поэтому Сабрина в мешке подобралась и сжала в волнении кулачки, не в силах поверить своему счастью и глупости шута. Гуффин не оставил мешок с ней Фортту! Он нес ее прямо к констеблю! Это ее шанс! Это возможность спастись, вырваться от этих злыдней и избежать еще худшей судьбы!
Когда до столба с констеблем оставалось всего несколько футов, Сабрина принялась вырываться и биться в мешке. И завопила, зовя на помощь:
– Помогите! Спасите! Это я! Я здесь! Меня похитили! Помогите!
Любой другой на месте Манеры Улыбаться в этот миг бросил бы мешок и бросился бы бежать, но шут в зеленом пальто даже не остановился.
– Замолчи, иначе худо будет, – в ярости прошипел он и встряхнул мешок. – Тебе никто не поможет…
Как бы ни хотела Сабрина верить в обратное, она вдруг поняла, что Гуффин прав. Констебль никак не отреагировал на призывы о помощи и, судя по всему, даже не оторвался от чтения газеты. Подобное жестокое равнодушие убило в Сабрине любую надежду. Ее охватила безысходность, и она прекратила дергаться.
Подойдя к столбу, шут стащил со спины мешок и, поставив его на тротуар, потянулся, с хрустом разминая шею, спину и плечи. После чего сказал, напустив в голос липкого, как варенье, лизоблюдства:
– Мое нижайшее почтение, господин констебль! Добрый вечер, сэр!
– Да-да… – проскрипел в ответ полицейский, даже не подумав опускать свою газету.
– У меня возникло… кхм… затрудненьице, сэр, – продолжил Манера Улыбаться. – Дело в том, что я ищу некоего мистера Баллуни. Он часто бывает в этих местах. Вы его знаете?
Перевернув страницу, констебль отчеканил:
– Продавец воздушных шаров? Разумеется, знаю. Он весь день стоял у входа в парк, но недавно отправился домой.
– А не будете ли вы столь любезны, чтобы сказать мне, где
