Жаркие летние ночи - Джеки Бонати
А проснулся от того, что кто-то прямо над его ухом врезал половником по кастрюле… или прямо по его голове, он не был до конца уверен. Он резко сел и тут же со стоном рухнул обратно под заливистую утреннюю песнь петуха, которая и оказала на Костю такой сокрушительный эффект.
– Что такое, болит? – Вася оказался рядом сразу же, словно не спал вовсе.
– Очень, – жалобно проблеял Костя, не в силах даже веки толком разомкнуть. – Будь другом, сходи к бабуле, попроси от головы чего-нибудь.
– Сейчас, – ответил Вася и ушел вниз. Его не было довольно долго, а вернулся он мокрый и пахнущий болотом. – Открой рот, – попросил он. – Будет противно, но потом тебе станет лучше, обещаю.
Косте время ожидания и вовсе показалось вечностью, особенно из-за того, что он проваливался в вязкую, давящую дремоту, в которой боль совершенно не становилась легче.
– Это не таблетка, – констатировал он. Но боль была такой сильной, что он, пожалуй, и лягушку живую съел, если бы только Вася пообещал облегчение.
Костя открыл рот, а вот глаза предпочел закрыть.
– Болотные травы, – ответил Вася. – Прожевать сможешь или лучше мне за тебя?
Костя посмотрел на него чуть испуганно и закивал.
– Смогу, конечно, – да, они целовались с Васей, но перспектива того, что тот будет для него что-то пережевывать, вызвала неоптимистичное шевеление в желудке.
Вася немного покопался, сворачивая травы и водоросли в плотный небольшой комок, и вложил его в рот Косте.
– Жуй, как следует, а потом глотай. Вот здесь вода, чтобы запить, – Вася придержал его под лопатки.
Пока эта масса была у Кости во рту, он пытался сравнить ее с чем-то, когда-то пробованным им, но ассоциаций никаких не было. А вот риск увидеть остатки вчерашнего содержимого желудка возрос в разы. Костя последние силы направил на то, чтобы заставить себя проглотить травы, а потом торопливо запил их.
– Я ведь не помру от них? – жалобно спросил он Васю.
– Я бы ни за что не позволил тебе умереть, – успокоил его Вася. – Попей еще, они довольно быстро действуют.
Послушно взяв стакан, Костя опустошил его и, опустив голову на подушку, прикрыл глаза. На самом деле, особенно мерзким вкус не был, язык только слегка покалывало от легкой горечи, и Костя постарался сосредоточиться на этом ощущении, а минут через десять осознал, что оно единственное, которое можно назвать дискомфортом, потому что головная боль будто бы стекла, и только на лбу выступили бисеринки пота, но это не было неприятно.
– Прошло… – неверяще прошептал он, открыв глаза, вначале приподнялся, потом медленно сел и легонько тряхнул головой. Ничего, совершенно. – Прошло, Василек!
– Ну вот и славно, – Васе только это и было нужно. – Больше не экспериментируй так с алкоголем, это явно не твое, – посоветовал он, улыбнувшись. – Еще поспишь? Рано совсем.
– Да? – Костя растерянно глянул на часы и понял, что лечение его, даже с учетом путешествия Васи за травами, заняло не больше часа – цифры на электронных Касио только-только подбирались к пяти утра. – Посплю. И ты ложись, – он уложил Василька обратно. – Значит, ты и лечить можешь?
– Если ты думаешь, что за две сотни лет у меня ни разу не было похмелья, то ты ошибаешься, – рассмеялся Василек, улегшись рядом и обняв Костю.
– Я помню, ты говорил, что много пил с Булгаковым. Значит, и с ним вы так лечились? – Костя снова закинул на него ногу и зарылся носом в его волосы. В крошечной коробочке на дальней полочке разума снова стукнула мысль – лето закончится, и этого запаха больше не будет.
– Куда ж без этого, лечились, – ответил Вася, поглаживая его по боку. – Чего загрустил? – он довольно хорошо улавливал смену настроения Кости.
– Да глупости… – наверное, если бы Костя не был измотан головной болью, он удержал бы мысли при себе. – Просто подумал, что лето закончится, мне придется уехать, а ты останешься здесь…
– А ты бы предпочел остаться? – спросил Василек.
– Я бы хотел, чтобы ты был со мной, – сказав это, Костя осознал, что влюбился по уши. Первый раз в жизни.
– Я бы тоже этого хотел, – честно ответил Вася. – Но вряд ли это возможно, я думаю…
– Тогда давай не будем об этом думать, – попросил Костя, прижавшись к нему изо всех сил.
Ему даже удалось снова заснуть, и второе пробуждение за день было гораздо более приятным – он ощутил, как Вася гладит его по спине, целует плечи, нежно сдувает светлые прядки с шеи. Как будто выдул из головы печальные мысли – от них и следа не осталось.
– Дождь кончился, – шепнул ему Вася, когда увидел, что тот проснулся. – Чем хочешь сегодня заняться?
– Хочу идти купаться, надоело дома сидеть, – Костя отвел руку назад и погладил его по бедру.
Было еще кое-то, чего ему хотелось. Чем ближе они становились, тем сильнее разгоралось его любопытство. Он много думал о том, каково это будет – пойти с Васей до конца.
– Тогда давай соберем перекус и пойдем на озеро, – ответил Вася, накрыв его руку своей. – Я могу показать тебе подводные гроты, если хочешь.
– Хочу! – Костя радостно улыбнулся ему через плечо.
Его приводило в неописуемый восторг то, как они могут не всплывать на поверхность оба, благодаря Васиным жабрам – тот просто прижимался к Костиным губам под водой и делился воздухом.
– Тогда вставай, – рассмеялся он и поднялся первым.
Они даже решили не завтракать дома, собрали еду в рюкзак и ушли, оставив записку, чтобы дедушка и бабушка не волновались. Воздух наконец-то разогревался по-настоящему после нескольких прохладных и дождливых дней.
По деревне ещё просто шли рядом, а на тропе к озеру взялись за руки, глаз друг с друга не сводили, улыбались, как сумасшедшие, даже не разговаривали почти.
Только поэтому Костя и услышал приближающиеся голоса, посмотрел вперёд, нахмурился, выпустил Васину руку. Им навстречу шли четверо ребят из Каменки, давешние Костины визави.
– Опаньки, Москва! – разумеется, среди них был и Витя. – Тебя что-то давненько не видать, новых друзей завел? – спросил он, кивнув на Васю.
– Да, со старыми как-то не сложилось, – Костя выступил вперед, закрывая Васю собой.
– А че за пацанчик? – Витя, наоборот, отодвинул Костю, чтобы глянуть на Васю. – Не местный вроде. Тоже московский что ли? Где вас там таких красивых клепают, на конвейере?
– Руки убрал! – Костя ощутил, как в груди разрастается клубок злости, как шаровая молния. Ему совершенно не понравилась интонация, с которой Витя сказал про Васю.
От мысли, что кто-то эту красоту попортит, руки сами собой сжались
