Луна для двоих - Кира Райт
– Так ты не убивать меня пришёл? Защищать? После всего?
Он обнажил клыки, но я не успела испугаться и отпрянуть.
– Ррри… нъа… – произнёс хриплый, по-звериному рычащий голос. А затем полузверь закатил глаза и отключился. Я же поняла, что слишком много крови теперь потерял. Скакал тут как подорванный. Рычал. Дрался. А жгут-то сняли.
Сразу наложила его вновь. И кинув что было под рукой прикрыться троим несостоявшимся защитникам, приказала нести его срочно в машину. Думать было некогда. Мне ещё предстояло привести его в чувство и… снова сломать ему руку… Без обезболивающих и транквилизаторов, которые на него не действовали.
Всю дорогу до загородного дома, где временно располагался наш центр, Нир то приходил в себя, цепляясь за меня, то вновь терял сознание. Я держала его голову на коленях и легонько перебирала волосы, периодически измеряя пульс. Сложно было сказать, что именно чувствовала. Наверное, растерянность.
Вроде бы всё прошло так, как и планировала. К счастью, волки не успели сделать с ним ничего непоправимого, и теперь Нир жив, а скоро будет и здоров. Относительно. При этом Эннир в безопасности. Я на свободе. И теперь даже знаю в лицо своего истинного, к которому ни за что не вернусь добровольно. Но радости от всего этого не ощущалось. Было странное опустошение после случившегося в ванной.
Видимо, этот полузверь действительно запал мне в душу. Я правда впервые так сильно переживала за кого-то кроме брата. И это ещё до того, как оказалось, что он меня простил. Теперь же и вовсе не могла понять, что к нему чувствую. Привычное желание помочь – да. Но в нём было что-то ещё. Что-то, что одновременно нравилось мне и злило. Злило оттого, что казалось, я не должна такого чувствовать. Точнее – не к нему. Это было неправильно. Совсем неправильно.
Размышления пришлось отодвинуть на задний план, когда мы прибыли в место назначения. Я всегда так делала – не позволяла себе чувствовать больше положенного, окунаясь в работу. Так же поступила и сейчас.
Уже в отдельной палате мы уложили Нира на кушетку и закрепили на ней как смогли. Ребятам я дала команду крепко держать его. Приготовила всё необходимое для переливания крови. Затем внимательно ощупала повреждённую руку.
Да, кость сместилась в месте перелома, а чтобы поставить её на место… Вдохнула. Перешла в полутрансформацию и… хоть и с трудом, но сломала ему повреждённое место снова. Придя в себя, Нир забился в чужих руках с громким рычанием. Я положила ладонь ему на лоб, пытаясь уговорить потерпеть, пока теперь вправлю всё на место, но он продолжал дёргаться и вырываться, мешая.
Была – не была. Наклонилась и поцеловала его в щёку. Всё же здесь чужие, а он пока ещё играет роль моего «брата». Полузверь тут же замер.
– Будешь себя хорошо вести, поцелую снова, – пообещала и заметила, как переглянулись те, кто его держал. Возможно тоже рассматривали вариант сломать себе что-то. Надеюсь, не всерьёз.
Я привыкла, что нравлюсь им всем. Ничего нового. А вот что ради меня кто-то прощает предательство… Идёт несколько километров, чтобы защищать, а не мстить. Такое случилось в моей жизни в первый раз. Если не считать братишку, который попался тогда в лапы чёрных волков, именно защищая меня. Только он был мне не чужой, этот же…
Встретилась с его глазами. Внимательными. Ожидающими исполнения обещания. Не удержала лёгкую полуулыбку. Эннир был почти такой же. Именно поэтому всегда воспринимала его как ребёнка: всё ему интересно, всё хочется попробовать, и ради обещанного подарка на всё готов. Но думать об этом конкретном мужчине как о ребёнке что-то не выходило. Да и мужчину-то я в нём разглядела именно теперь, а не тогда, когда поддавалась ему в камере.
Ну как можно было простить, понимая, что я сделала? И ладно бы просто простить. Он защищал меня. Меня. Чудовище, сломавшее ему жизнь. Это уже даже не героизм и благородство. Это упрямая (на грани глупости) решимость идти до конца. Кажется, он не успокоится, пока не получит свой приз. Нужно бы напомнить ему, что этого не случится…
Я вправила ему кость на место и наложила гипс, но в этот раз он лишь плотнее сжал зубы. Не вырывался. К счастью, изначально был оборотнем. А моя кровь сделала его регенерацию ещё сильнее. Поэтому и без рентгена и всяких человеческих операций я была уверена, что через пару дней рука будет как новая. Точнее, прежняя.
Но стоило дать знак ребятам отпускать его и расходиться, он попытался встать.
– Лежи смирно. Час минимум ещё лежать будешь, – сказала строго, чтобы наверняка.
Полузверь нахмурился, но попытки прекратил. Только смотрел на меня как-то странно. А когда подошла ближе и склонилась над ним с ванночкой и стерильными салфетками, смывая кровь с его лица, прикрыл глаза и подался вперёд.
Моё холодное сердце, кажется, стало чуть теплее, а кусочки льда начали откалываться. Иначе объяснить свои чувства не могла. Он ждал обещанный поцелуй с таким предвкушением… И вместо раздражения я почувствовала неожиданное, едва ощутимое умиление. Поддаваясь, склонилась сильнее, планируя повторить, но Нир быстро повернулся. И, когда мы столкнулись губами, почему-то не оттолкнула. Вот только совсем не ожидала, что он перехватит меня за талию и рывком усадит на себя верхом, прижимая к себе мою голову затем и не давая отстраниться. И всё это одной рукой!
Освободиться, не причиняя ему боли, было просто нереально. Тогда попыталась словами объяснить, что нам нужно остановиться и это ни в какие рамки. Он точно всё понял, но его голубые глаза с вытянутыми зрачками стали вдруг просительными, даже чуть жалобными, как у кота из того мультика… Я же осознала, что он сейчас так близко… И пахнет так вкусно… И поцелуй хочет совсем другой. Всего лишь поцелуй… После того, что случилось сегодня. Такой сильный, упрямый оборотень, но такой ласковый…
Вот и сдалась – оперлась руками о кушетку, обхватила губами его нижнюю, чуть посасывая. Пока мы были одни – можно. То есть нельзя, конечно, но… Всё же заскользила своим языком по его, разрешая продвинуться к себе в рот. Решила, что пусть это будет вместо извинений и обезболивающего.
Он отказываться не стал и с готовностью углубил поцелуй, одновременно вжимаясь бёдрами мне между ног. Я выгнулась в спине, невольно прижимаясь к нему грудью.
