Трепет и гнев - Карла Николь
Нино вздыхает, измученный и напряженный, желая, чтобы он перестал об этом говорить.
– Мой tio злоупотребляет своей властью и старой кровью, – продолжает Ладислао. – Он не любит убивать других чистокровных – просто преподает им уроки, чтобы они «знали свое место». É horrível[22].
– Я исчез, но я не… Я где-то здесь. Мы не умерли.
Нино пытается обдумать ситуацию, стараясь найти в ней смысл.
– Да, correto[23]. Ты не один. Нас здесь много. Ты чувствуешь их присутствие? Попробуй сконцентрироваться.
Впервые Нино переключает свое внимание вовне, игнорируя боль и страх, бьющиеся в его теле. Закрыв глаза, он вздыхает. Ладислао прав. Воздух вокруг них гудит энергией чистокровных вампиров, но слабо, словно мягкий электрический ток, шепчущий сквозь атмосферу. Он пытается понять их количество, но это трудно. Импульс энергии слишком слаб.
– Сколько их здесь?
– Eu não sei. Sem pistas, amigo[24]. Скелет не выпускает меня из этой комнаты, поэтому я не могу сказать. Не считая моих неудачных побегов, я застрял здесь на целый год без еды, напитков и секса. Никакого секса. Ах, так скучно. Просто убейте меня уже.
– Почему ты продолжаешь называть Лайоса Скелетом?
– Ну, посмотри на него – на меня. – Глаза Ладислао цвета морской пены расширенные, недоверчивые. – С моим tio все слишком, слишком жестко. У меня берут кровь раз в пару дней, и все. Знаешь, существует миф, что нам, чистокровным, не нужна пища. Это правда, что мы можем прожить без нее, наши тела выживут. Но другие вещи помогают сделать нас сильными.
Нино выпрямляется внутри своей ауры.
– Где все эти чистокровные, которых я чувствую? Я чувствую их, но… как-то отдаленно.
– Как насчет того, чтобы расслабиться, а? Нужен ли этот пузырь между нами?
Ладислао поднимает руку и стучит по твердой поверхности. Звук отдается эхом, как будто он ударяет по пустому стеклу.
– Я просто пошутил… насчет моего члена и теплого меда. Ты очень аппетитный, а я чертовски возбужден, но я тебе не враг. Я уважаю вашу связь, правда.
Нино прикусывает губу. Часть его беспокоится, что если он будет продолжать в том же духе, то это истощит его и он станет беззащитным в его и без того разбитом состоянии. Он также боится, что если он отпустит энергию, то не сможет снова вытолкнуть ее наружу. Он проклинал себя за то, что не относился более серьезно к их с Харукой медитации.
Это риск, но он не уверен, как долго его тело и разум смогут функционировать при таком большом напряжении энергии. Он закрывает глаза и заставляет силу сферы вернуться внутрь себя, чувствуя, как она тускнеет и рассеивается. Ему было тепло в своей ауре, но теперь влажный, прохладный и липкий воздух комнаты прижимается к его коже, как мокрое одеяло, и он дрожит.
Ладислао улыбается.
– Намного лучше. Ты должен беречь свою энергию. Ты можешь стоять? Посмотри в окно над головой.
Нино поднимается с пола, не обращая внимания на ноющие конечности, пустоту, тоскливое чувство в животе. Он поворачивается, используя подоконник окна как рычаг, чтобы поддержать себя, пока он рассматривает вид за стеклом.
Они находятся высоко, на обрыве горы, откуда открывается вид на обширную, похожую на пустыню долину с обрывистыми скалами, диким, разбросанным кустарником и самыми необычными деревьями, которые он когда-либо видел. Они напоминают ему зонтики: как будто ветер дует на них слишком сильно и отбрасывает все их ветви вверх, а не вниз, как у большинства деревьев. Пейзаж земли кажется ему чужим, как будто он находится на совершенно другой планете. Горизонт затянут темными синевато-фиолетовыми облаками, которые сами по себе похожи на горы, а оранжевый закат освещает те места, где можно видеть небо. Здесь больше ничего нет – ни магазинов, ни зданий, ни дорог, ни людей.
– Посмотри направо.
Нино подпрыгивает от голоса Ладислао, раздавшегося прямо у его уха.
– Прости, прости. – Ладислао поднимает руки вверх в дружеском жесте. – Ты видишь, прямо за россыпью деревьев? Внизу, в долине, вон там…
Прищурившись, Нино различает что-то – квадраты и прямоугольники. Большое скопление глинобитных жилищ, потемневших и затененных от заходящего солнца. Если бы Ладислао не указал на них, Нино никогда бы их не заметил, потому что они почти скрыты естественным рельефом местности.
– Это… какой-то город?
– Думаю, скорее большая деревня. Там все чистокровные. Они живут там, внизу, я вижу их иногда в сумерках, как крошечные пятнышки в этом странном месте. Вокруг нас также есть вода. Я чувствовал ее запах в воздухе, когда пытался убежать, но так и не смог добраться до берега. Может быть, это остров?
Наблюдая за бессмысленной сценой через окно, Нино замечает кое-что поразительное. Он поворачивается и встречает взгляд Ладислао.
– Я исчез из своего дома… а в новостях сказали, что ты «испарился». Это место… Это Лайос ответственен за исчезновение всех тех вампиров?
– Está certo[25], милый.
Нино хмурится.
– Пожалуйста, перестань называть меня так.
– Тебе идет, небесное создание… – Он улыбается, хлопая ресницами. – Как золотой ангел.
– Мне следует выпустить свою ауру?
– Ах, как жестоко. – Ладислао скрещивает на груди руки, обижаясь.
Глава 11
Я потерял его…
На третий день отсутствия Нино все еще идет сильный дождь.
Харука сидит на полу своей библиотеки, сгорбившись, и смотрит в окно. Свет серый. Его мир темный. Пустой. Печаль разъедает его, разрывая и опустошая грудь. Он смотрит в пустоту, не двигаясь, но когда слышит голос Селлины, его взгляд переключаются в ее сторону.
– Харука, тебе нужно что-нибудь съесть. Вчера ты тоже не ужинал.
Он выпрямляется.
– Я не голоден.
Я потерял его…
Селлина садится в позе лотоса на полу рядом с ним.
Харука не хочет разговаривать, потому что тут нечего было обсуждать.
Но она не решается заговорить первая, а просто молча устраивается рядом на татами. Они слушают, как громко стучит дождь по крыше, вдыхая его земляной, влажный запах, смешанный с травянистым ароматом настила.
Я не могу потерять его… Я не переживу этого снова…
Харука трет ладонями лицо. Безнадежность бурлит в нем, раздуваясь и рассеиваясь, как дым от лесного пожара.
– Я думаю, когда Нино встретил тебя… это была любовь с первого взгляда.
Вздохнув, Харука поднимает голову и смотрит на Селлину.
Ее серые глаза устремлены в пол, а мягкий отблеск пасмурного света
