Наталья Нечаева - Внук котриарха
Из всех двухсот пятидесяти лет существования Висячего сада цветы не расцветали тут лишь дважды – страшными фимбульветерными зимами. Сотрудники вместо цветов посадили огород – капуста, свекла, турнепс, брюква, укроп, шпинат, лук. Большой эрмитажный двор был засажен картошкой. Многих это спасло от голодной смерти.
Сейчас в саду было тихо и пусто. Амуры на немой вопрос Шоны лишь качнули головами: нет, дескать, не забегал.
Проказы
Сова уже ухала где-то в соседних залах. Петух откровенно храпел. Павлин, приоткрыв один глаз, сонно недовольничал: чего надо?
– Котенка ищу, Мимира, – объяснила Шона. – Сохмет просыпается, будьте осмотрительней.
Павлин глаз закрыл. Известие о Сохмет, похоже, его не заинтересовало. Птица считала себя главной достопримечательностью дворца и была уверена: что бы ни случилось, её не тронут. Какая-то доля истины в этой уверенности была: столько зевак, сколько собирает Павлин, ни одному шедевру не снилось. По средам в семь часов, когда Павлина заводят, сюда не пробиться, гости чуть ли не на головах друг у друга висят, чтобы разглядеть удивительное создание.
Поглядеть есть на что: часы «Павлин» – единственный во всем мире крупный автомат восемнадцатого века, прообраз современной робототехники, сохранившийся без изменений. Конечно, по молодости он выглядел эффектнее: и позолота туловища ярче – разнообразными лаками расписана, и хвост изумрудный, но сам Павлин об этом вряд ли помнил, а посетители и подавно не знают, птица и сейчас чудо как хороша!
Английская герцогиня Кингстон на одном из петербургских балов рассказала императрице Екатерине Второй о знаменитом умельце – Джеймсе Коксе и его занимательных «живых» созданиях.
С особым восторгом герцогиня описывала удивительные часы в виде многофигурной композиции, созданные для подарка китайскому императору: рикша толкает трехколесную повозку с красивой дамой и ее собакой под зонтиком. В одной руке дамы вертушка, в другой – птица. Колокольчик отбивает часы, птицы машут крыльями, колеса вращаются, вертушка крутится. Фигурки из золота и серебра, богато украшены жемчугами и бриллиантами. Глаз не оторвать! А другие часы – с вечным двигателем? Это вообще чудо технической мысли! Ртуть из стеклянного сосуда под влиянием атмосферного давления перемещается в стеклянную трубку. Противовесы отправляют ее обратно. И так без конца!
А серебряный лебедь? Не знать, что игрушка, – живой, и все! Отплывает от берега, головой гордо крутит туда-сюда, вдруг – клюв вниз, в воду, и в клюве уже топорщится серебряная рыбка. Лебедь пару секунд на весу её держит, любуясь, и – проглатывает.
И таких диковин в мастерской Кокса не счесть. Не зря она слывет в Европе самой знаменитой. Тысяча человек чертит, конструирует, рисует, отливает, вытачивает. Так еще этот Кокс придумал издавать иллюстрированные рекламные каталоги своей продукции, чтоб торговля процветала. Пиарщик!
Для кэльфов Кокс вообще свой по духу человек: чтобы как можно больше людей могло лицезреть его изобретения, он открыл при мастерских… музей! Плотник ты или потомственный лорд – без разницы. Покупай билет и любуйся, сколько влезет.
Котриатрица все это внимательно слушала. Конечно, ей было известно о забавных механических игрушках, которыми хвастали самые богатые дома Европы.
Флейтист француза Жака Вокансона – кукла в человеческий рост – умел извлекать из инструмента двенадцать разных мелодий, его же механическая утка не только крякала, плавала и чистила перышки, но и клевала зерно, тут же справляя естественную надобность. Последнее особенно умиляло европейских аристократов.
«Пишущий мальчик» швейцарца Анри Дро (кстати, столь привычное нынче слово «андроид» происходит как раз из фамилии мастера), свободно выводил на бумаге предложение из 40 знаков, причем следил глазами за тем, что пишет, потом промокал написанное пресс-папье, отбрасывал листок и принимался писать заново.
Механические куклы уже были практически во всех монарших домах Европы. Кроме российского. Конечно, Екатерина загорелась!
Присутствовавший при разговоре князь Потемкин, еще бойфренд, но уже почти в отставке, немедленно заказал герцогине лучший автомат для своей императрицы. Может, надеялся на возобновление отношений, а может, и наоборот, хотел показать, что постель в их дружбе не главное. Кэльфы в личную жизнь людей никогда не лезли, интимных секретов не касались.
Часы, однако, прибыли в Россию аж через четыре года. К тому времени Екатерина нежилась в объятьях иного бойфренда, Потемкин же во славу Отечества присоединял Новороссию, Азов, Приднестровье, рубался с турками, усмирял запорожцев, покорял Крым. Не до часов.
Разобранный для транспортировки Павлин пылился в Таврическом дворце Потемкина без дела. Кто ни пытался оживить – никак. Видимо, Кокс защитил механизм кучей разных секретов, без знания которых автомат не запускался.
Незадолго до смерти, во время очередного краткого визита в столицу, Светлейший наткнулся на Павлина: непорядок! Кого для реанимации механизма позвать, долго не думал. Конечно, Кулибина. Давно был с ним знаком, не просто ценил – уважал! Еще в те времена, как тот руководил мастерскими Академии наук, поручал Ивану организацию самых важных балов у себя в Таврическом: чтоб фейерверк, каких свет не видал, да бездымный! Чтоб лепестки цветов по воздуху плавали, а столы сами к гостям подъезжали.
Слава о тех балах по Петербургу годами гуляла, даже императрица завидовала. Так разве только на балы Кулибин был мастак? А кто конструкцию наплавных мостов совершенствовал? Кто в дальних походах со Светлейшим разные хитрые секретные военные штуки изобретал? А оптический телеграф? А водоход? А одноарочный мост через Неву? В конце концов, его, кулибинские часы, по сей день императрицу и любого ее гостя восхищающие, разве проще Павлина? В часах-яйце не только механизм с музыкой, а и театр в золотом чертоге! Снимешь крышку, вот тебе представление: фигурки ходят, руками-ногами двигают, танцуют, беседуют. Неужто с Павлином не справится?
Справился Иван Петрович, только Светлейший оценить уже не мог – помер.
Назвать «Павлин» просто часами – все равно что объявить Эрмитаж всего лишь картинной галереей. «Павлин» – настоящая модель Вселенной! Причем действующая, где смену времени суток символизируют по очереди оживающие птицы. Сову, олицетворяющую тьму ночи, уединение, скорбь и смерть, сменяет самая утренняя – петух, символ обязательно наступающего рассвета, пробуждения и новой жизни. Главный в крылатой табели о рангах, понятно, сам Павлин. Птица-солнце. Он овеществляет ход времен: распустил хвост – светило взошло, сложил – луна на небе. Жизнь мимолетна и стремительна, не успеешь оглянуться – прошла. Так же быстро меняет положение и павлиний хвост – глазом моргнуть не успеешь… Философская композиция. А сам хронометр-то где? Очередной секрет. Грибы собирать пойдешь, его и найдешь. Шляпка боровика, что на холме под дубом, и есть хронометр! Гриб приметный: стрекоза на нем порхает. На самом деле стрекоза – это секундная стрелка, а циферблат с часами и минутами виден сквозь прорезь шляпки. Белка прыгает, сова ухает, петух кукарекает, стрекоза прыгает, павлин крутится… Зверинец!
Кстати сказать, в реанимации часов кэльфы тоже поучаствовали весьма серьезно. Не могли не посодействовать родственнику – в астральной иерархии Павлин – символ солнца, как и кошка у эльфов. Могли ли кэльфы оставить его без помощи? Риторический вопрос. Не только не оставили, можно сказать, сыграли решающую роль. Увы, не совсем положительную.
Павлин приехал домой к Кулибину в нескольких корзинах. По запчастям то есть. Многих деталей уже и совсем не было. Ладно, недостающие мастер изготовил, а вот фигуру самого Павлина вскрыть, чтоб в устройстве разобраться, никак не мог. Кто бы догадался, что для этого всего и надо – нажать одно из неприметных перышек на спине птички. Ночью Хайди, отец Шоны (родители тогда еще жили в Петербурге), отправил в мастерскую к Кулибину Шониного брата – Брюталча, парня хулиганистого, неуемного, но механика от Богов. Брюталч быстро во всем разобрался и пометил нужное перышко краской.
Иван Петрович утром очень удивился: как же раньше эту явную метку пропустил? Наверняка неспроста кот ученый во сне ко мне приходил! Нажал на перышко, Павлин и открылся. Дальше – дело техники: подгонка, смазка, сборка. Настал решающий момент: запуск! Кэльфы, конечно, при этом присутствовали: Хайди, Брюталч, Шона с мамой.
Ура! Павлин делает круговой оборот, кланяется, Сова крыльями машет, Петух кричит. Все работает.
Кулибин, довольный, ушел спать. Кэльфы – тоже. Правда, по дороге Брюталч сбежал. Мама забеспокоилась: где сорванец? Папа отмахнулся: придет он, Съёвн, куда денется? Пришел. Глаза хитрые, ухмыляется. Шона к нему пристала: что да как, где был? Брюталч хохочет: с Павлином кое о чем договорился, вот умора будет!
